Сороковые... Роковые

— Да у меня тут землянок понаделано, чтобы чужой глаз не зацепился.

Ребята вынесли несколько пар настоящих, виденных только в книгах, фильмах и музеях, лаптей.

— Во, разбирайте. Кому какие подойдут, с вашими обувками, да по лесу… за месяц развалятся!

Пока подбирали лапоточки, Николаич вспомнил песню:

— Эх лапти, да лапти, да лапти мои! Лапти лыковые, вы не бойтесь — пляшитё. Тятька новые сплятеть!

Посмеялись, нагрелась банька, по-быстрому помылись, почаевничали.

Варя обработала гноящуюся рану Матвея, привязав ему мазь «Левомеколь», приговаривая при этом:

— У фр… у фашиста клятого боли, у союзничков поганых боли, а у Матвеюшки — заживи! — тот застенчиво улыбался, а у Вари сжималось сердце от его ран и худобы. Сунула Ване Сереброву желтую капсулу, велела проглотить и вскоре все разбрелись по лежанкам-землянкам.

Едва рассвело, Иван, который старший, разбудил Варю, спавшую с детишками:

— Варюш, ты просила разбудить!!

— Да-да, встаю!

Варя вышла на утреннюю зорьку, кругом стояла нереальная тишина, солнышко ещё только просыпалось и нехотя, как-то лениво, начинало подъем. На бледно-голубом небе чуть начинали розоветь темные, ночные облака, и в лесу робко пробовала голос первая пичужка. По траве и низам стволов деревьев стелился туман, все казалось замершим, но воздух был…

— Господи, и сейчас, в это время идет жуткая бойня! Эх, люди-человеки! — негромко сказала Варя.

— Варь, а сколько, так называемых, конфликтов, было после Великой Отечественной и будет ещё?

— Да уж!

Ваврвара пошла проверить тесто — ещё с вечера Леший показал ей свои запасы, и Варя сильно так удивилась, увидев какой-то глиняный горшок с закваской.

Леший пояснил, что он много лет делает закваску-дрожжи на шишках хмеля, ребятишкам ржаные лепешки выпекает. Варя подивилась, она где-то что-то слышала про хмель, но не думала, что такие дрожжи есть реально.

— Бабы наши в деревнях только ими и пользуются, — прогудел Леший.

И замесила она тесто на пирожки, не сильно-то и надеясь, что получится что-то путное, завернула квашню в какие-то тряпицы и оставила в теплой бане, наказав Ивану разбудить её пораньше. А сейчас удивленно смотрела на выпирающее из большого таза, хорошо подошедшее тесто.

— Надо же!!

Все еще сомневаясь, разделала тесто, и когда из небольшой избы, где была русская печка, пополз ароматный дух выпечки, мужики, потягиваясь и щурясь на вставшее уже солнышко, потянулись на запах. — Умываться, марафетиться и за стол. Гриня, не таскай пирожки, хватит всем. Лавр, твои дрожжи — это что-то, не ожидала!

А я, голубушка-Варварушка, ими ух сколь давно пользуюсь, сначала плохо получались, а потом, живучи в лесу-то, наловчился.

Мужики не заставили себя долго ждать, и вскоре все собрались за столом. Матвей и Ваня удивленно разглядывали богатый для них стол, а мужики из 2013 с грустью думали о том, как сегодня празднует и гуляет Россия.

И было по утру три тоста: ЗА ПОБЕДУ! За РОДИНУ! Третий же — за погибших.

А потом негромко, не сговариваясь, запели. Сначала: «Вставай, страна огромная!», потом «Катюшу», «Три танкиста», «Землянку», «Смуглянку» и под конец не выдержали — спели «День Победы».

Как слушали их местные… казалось, они не дышат. А на последней песне встали все. Гринька, мгновенно запомнивший припев, громче всех восторженно голосил:

— Этот День победы порохом пропах!!

Беззвучно пел и Василек, повторяли слова — День Победы! — Матвей и Ваня, а Лавр не скрывал слез.

— Ох и уважили, мужики! Одно скажу: силен русский дух!

И весь день мужики были задумчивыми, все в глубине души находились там, дома, со своими родными и близкими, и как никогда понимали, что вот этот День Победы дома у всех был не радостным. Наверняка сходили с ума от неизвестности родные, а они пока все живые-здоровые не могли послать весточку из сорок второго.

Леший неспешно собирал свой сидор, укладывал какие-то сушеные травки, завязанные в чистые тряпицы, семена, положил мешочек мелкой картошки Ефимовне на посадку. Гринька с Василем, Костик и Матвей притащили много дикого чеснока, промыли в бегущем неподалеку ручье, и Леший принялся заворачивать его в мятую оберточную бумагу.

— Че дурью маешься. Вон в пакет клади и все! — удивился Игорь.

Ты чего, умник? — возмутился Иван, — а как он там объяснит, что это такое и откуда, в лесу нашел? Это у нас все ближние леса загажены, можно все что угодно найти, а здесь если только оружие и то где-то неподалеку от шоссе, нет, скорее проселочных дорог.

— Ох, как тяжело за базаром следить! — пробурчал недовольный Игорь. — Трудно к такому привыкнуть, это мы ещё на самом деле удачно попали, а представь — вывалились бы где-то в городе или селе, кругом фашисты, и мы в отключке…

— И очнулись бы в гестапо. Это да! — вздохнул Николаич. — Мы с Варварой с нашим-то давлением уже бы там были, — он указал пальцем на небо. И удивленно произнес: — Э, а я третий день свои обязательные, «будь они неладны-наркомовские» таблетки от давления не пил, и вроде ничаго, как Гриня скажет.