Сорванец

Декстер со вздохом последовал за Элен, и ему показалось, что в приюте он чувствовал себя более счастливым.

– Очень жаль, Декстер, что с тобой всегда случаются такие приключения, – сказала Элен, когда они вошли в кабинет.

– Да, – сказал он жалобно. – Не правда ли, меня надо пожалеть? Я говорю…

– Ох, Декстер…

– Он говорил, что хочет сделать из меня джентльмена. Но из этого ничего не выйдет. Лучше вам отдать меня в учение к сапожнику, как делают с другими мальчиками в приюте!

Элен пытливо посмотрела на него, как бы спрашивая себя, сможет ли отец осуществить на этом мальчике свой план.

– Лучше тебе пойти в сад, Декстер, – сказала она, помолчав.

Смущение мальчика прошло. Он выглянул в окно, но, заметив переходившего лужайку Дэниела, вдруг печально опустился на стул.

– Ну, Декстер, – спросила Элен, – что же ты не идешь?

Он так грустно взглянул на нее, что сердце девушки сжалось от сострадания.

– Нет, лучше я останусь тут, – сказал мальчик упавшим голосом. – Иначе, пожалуй, опять наживу себе неприятность.

Глава XXII Соблазнительное предложение

– Вот видите, что я опять наделал, – говорил Декстер, следуя за Элен в гостиную.

– Я надеюсь, что ничего дурного, Декстер.

– Не знаю, – возразил он, – я был в кабинете, а там был высокий джент.

– Говори «джентльмен», Декстер.

– Высокий джентльмен с белым полотенцем на шее. Он мне задавал вопросы и на каждый мой ответ вздыхал и говорил: «Ох, милый мой!»

– Вот как! – улыбнулась Элен. – О чем же он тебя спрашивал?

– Сначала спросил, знаю ли я Евклида. Я сказал: «Не знаю», а он: «Ох, милый мой!» Потом спросил, знаю ли я алгебру. Я сказал: «Не знаю», а он покачал головой и опять: «Ох, милый мой, милый мой!» и стал меня бранить.

– Разве ты не знаешь, что Евклид написал сочинение о геометрии, а алгебра – это наука, при помощи которой делаются вычисления?

– Нет, я думал, что это два народа. За что он бранил меня?

– Вероятно, за то, что ты очень отстал в учении. Он будет учить тебя.

– Вот что! Он будет учить меня?

– Да, мистер Лимпни будет приходить сюда каждый день, и я надеюсь, ты будешь прилежно учиться.

– О, я постараюсь. Но мне кажется, я ему не понравился.

– Что за глупости, Декстер! Ты не должен так думать.

– Хорошо, не буду. Значит, это будет все равно, что школа?

– Только гораздо веселее.

Время шло, и Декстер быстро рос.

При доме доктора находилось несколько ветхих конюшен с просторными сеновалами. Одна из них, по-видимому, служила прежде жильем для конюха. Вероятно, прежний владелец был большой охотник до лошадей, потому что тут были стойла для восьми лошадей и сарай для экипажей. Но доктор держал только двух лошадей, и они стояли в новой конюшне, выстроенной напротив старой. Задняя половина старой конюшни стала любимым местом Декстера.

Тут он был совершенно один и мог делать что вздумается. Здесь он никому не мешал, и Питер не обращал внимания на мальчика, когда тот входил или выходил оттуда. В этой конюшне Декстер завел себе свой собственный маленький зверинец. Получаемые от доктора карманные деньги давали ему возможность покупать разные безделушки, и таким образом он разместил на сеновале пару старых голубей, которых продавец всучил ему вместо молодых, а также дрозда, двух малиновок в клетке, принятых им за коноплянок, двух мышек в старом сигарном ящике и измученную крысу, которой в мышеловке отрезало переднюю лапу по самое плечо.

Никто не касался любимцев Декстера, потому что старые конюшни редко посещал даже садовник, и это убежище стало не только любимым местопребыванием мальчика в свободные минуты, но и, можно сказать, его неограниченным владением.

Простору тут было много, в особенности на сеновале, между стропилами и косяками. Здесь Декстер ежедневно проделывал перед своими любимцами – и единственными зрителями – несколько гимнастических фокусов, действовавших на него успокаивающим образом. Такого рода акробатические упражнения в большом ходу у плененных обезьян: они часто, без всякой причины, чувствуют потребность скакать, кувыркаться, висеть, раскачиваясь на руках и ногах, а зачастую и вообще на одном лишь хвосте.

Но у Декстера была, кроме того, любимая забава, которой позавидовали бы даже обезьяны. Он нашел среди хлама большую старую корзинку из-под бутылок, повесил ее высоко на крюк и время от времени, уцепившись за нее, вертелся до тех пор, пока у него не начинала кружиться голова. Затем он, чтобы разнообразить упражнения, привязывал к стропилам веревку с крючком и, зацепив его за ремень, раскачиваясь, летал, плавал и кружился в воздухе.

Как-то утром, навестив, по обыкновению, своих любимцев, Декстер накормил их и, проделав свои обычные упражнения с корзиной и крючком, вернулся в дом на урок, где своими слабыми успехами привел мистера Лимпни в отчаяние. Затем мальчик вышел в сад, ожидая встретить где-нибудь Дэниела, но вместо него наткнулся на Питера, стоявшего на дорожке со своей неизменной метлой.

– Он ушел со двора, – сказал конюх.

– Кто? Дэниел?

– Да. Он пошел к приятелю за какими-то семенами.