Сорванец

И всё же она плакала. Может быть, надо мной, но скорее всего — над жизнью, полной нищеты, тяжкого труда и несправедливостей. Она боялась, что и я вступлю в такую же жизнь; беднякам тогда нечего было ждать. Напрасно я обещал ей, что стану мясником и буду класть ей под рождественскую ёлочку пакет сарделек. Бабушка улыбнулась, но не поверила. Она погладила меня по щеке и сказала:

— Мальчик, когда ты ещё вырастешь — мне до этого не дожить. Ведь мне уже шестьдесят. Купи их как-нибудь себе!

Потом она села спиной к тёплой печке и слушала, как я пытаюсь сыграть песенку на губной гармошке. А я играл и играл, пока глаза у меня не начали слипаться.

IV

Так миновало рождество. День проходил за днём: школа, работа, шалости. Каждый день я таскал уголь в квартиру пани учительницы, которой я разбил окно; время от времени я выполнял поручения соседей и приносил домой пару геллеров. Пошёл счёт дням нового года.

В воскресенье шёл снег. Я сидел у дяди в тёплой конюшне и играл ему на губной гармошке. Мне хотелось похвастаться.

Потом сыграл дядя, и у него получилось лучше. Иногда мне казалось, что дядя умеет и знает всё. Я как-то рассказывал ему о рыбе, а оказалось, что он знает о ней больше моего. Мы бросали камни в цель, и он выиграл. Летом мы плавали в пруду, и опять он был первым. Он умел рассказывать обо всём: о животных, о ветре, который свистел над строениями и насыпал за амбаром снежные сугробы…

Но мне пора было домой. Дядя принёс мне из кухни горячий кофе с молоком, и я выпил его с куском макового пирога, чтобы подкрепиться на дорогу. Я натянул баранью шапку на уши, наглухо застегнул пальто и был готов. Дядя вызвался проводить меня немного. Мол, чтобы я не свалился где-нибудь в сугроб и не замёрз.

Мы вышли за село. Мела метель, тучи висели над самой землёй, вокруг была белая мгла.

Дядя спросил:

— Не боишься идти один?

— Нет, не боюсь.

— Не вздумай останавливаться по дороге! Замёрзнешь.

— Я знаю, пан учитель нам говорил.

— Ну вот, видишь, ты настоящий мужчина. Ходишь вечером, в пургу, и не боишься.

— А чего мне бояться?

— Это хорошо, только бабушка будет беспокоиться. Я бы тебя ещё проводил, но мне пора возвращаться: нужно задать корм коням.

— Да я, дядюшка, дойду, ты не бойся!

— Если станет невмоготу, остановись в Весках у Грушеков.

— Да я же сказал, что дойду, вот увидишь.

— Смотри ты, какой герой!

— Ты ведь сказал, что я мужчина. Так мужчина я или нет?

— Раз я так сказал, значит, так оно и есть. Настоящий мужчина не обязательно должен быть большим и сильным.

— Ну да, а каким же ещё он должен быть?

— Настоящий мужчина не отступает перед любыми препятствиями. И он всегда знает, почему он решил делать так, а не иначе. А уж тогда он не отступается от своего.

— Тогда, значит, я буду мужчиной и дойду!

— Да. Вески прямо перед тобой, иди. И приходи ещё.

Я отошёл немного и услышал, как дядя кричит, чтобы я передавал привет бабушке. Я закричал ему в ответ, может быть, ветер и донёс до него мой голос. Я миновал Вески; ещё полчаса — и я буду дома. Ветер упирался мне в грудь, временами он прижимал меня к канаве. Ты же знаешь, ветер, что я не сдамся, я мужчина, так сказал мой дядя. И я обещал ему, что дойду. Впрочем, чего это он боялся, что я не дойду? Эти взрослые вечно чего-то боятся! Если бы они знали, на что только мы, мальчишки, способны!

Но всё же его слова не выходили у меня из головы. Что бы я сделал, если бы… И я стал придумывать: если бы из лесу выскочили разбойники? Или вышел медведь? Если бы вдруг появилась колдунья?

Я знал, что бы я сделал. Я бы обязательно победил их всех.

Я дошёл до садов на краю города. Теперь нужно было свернуть на другую улицу. Нигде ни огонька. И вдруг мне показалось, что по улице кто-то крадётся. Собака? Нет, это было что-то большое. И мне почудилось, что оно рычит. Нет, лучше обойти эту улицу стороной. Ведь там какой-то ужасный зверь! Ужасный! Я побежал не оборачиваясь. Только бы добраться до дома…

Я так промёрз в пути, что уснул в мгновение ока.

В другом углу нашего двора жил пан Трчка — ткач. Иногда я бегал в лавку за пачкой табаку для пана Трчки, а за это мне разрешалось подойти к ткацкому станку, который стоял у него в кухне. Станок выглядел как деревянные леса, упёршиеся в потолок кухни; на деревянном валу была намотана основа. Вначале я приближался к этому деревянному механизму с большой опаской, но со временем я разобрался, для чего нужен челнок, как пользоваться педалями и как обращаться с льняной основой. Я даже разобрался, что такое уто́к. Иногда я помогал пану Трчке наматывать основу, а когда одна из нитей обрывалась, я осторожно её связывал.

Пан Трчка был старый и очень плохо видел. Когда я случайно оказывался в кухне в его отсутствие, я быстро занимал его место за станком, торопливо продёргивал несколько раз челнок и нажимал на педаль основы. Я был горд, что тоже умею ткать полотно.