Сорванная помолвка

Я порезала свой запас на тоненькие красивые ломтики и разложила на тарелке так, чтобы их казалось как можно больше. Но казаться — это не быть. Жалко, что булочка только одна. Предлагала же Лусия взять две, но я не взяла. Если бы я только знала, что здесь голодает… Тут я поняла, что не знаю имени пациента. Ведь при мне к нему никто не обращался.

— Дульсинея… Какое удивительно прекрасное имя! — с восхищением сказал пациент. — В нем играют солнечные зайчики и звенят серебристые колокольчики. Дульсинея. Дульче. Я раньше не встречал ни одной девушки, которую бы так звали.

Прекрасное? Раньше оно мне никогда не нравилось, но сейчас, когда о нем заговорили с таким восторгом, стало неожиданно приятно. Словно оно выделяло меня из толпы, делало особенной, пусть только для одного этого фьорда. Фьорда, которого зовут…

— А как вас зовут, фьорд? — спросила я.

— Фьорд? Так официально? Можно обращаться просто — Бруно.

— Оу, — протянула я, не зная, что ответить.

Это второй знакомый фьорд с таким именем. И если первый был гадким и отвратительным, то второй совсем не такой. Воспитанный, приятный, уважительный. И главное — никакого тонального крема на лице. Косметические ухищрения недостойны настоящих героев Империи. Они им попросту не нужны.

Я невольно подумала: будь тот, первый Бруно хоть немного похож на второго, я бы не сбежала тогда на вокзале. Как странно. Имена одинаковые, а фьорды совершенно разные.

— О чем вы задумались, Дульче? — спросил Бруно.

— Об именах, — честно ответила я. — Что одно и то же имя может принадлежать совершенно разным людям. Ну просто совершенно, понимаете?

— Мое имя не столь редко, — заметил он. — У нас в семье так через поколение называют старших детей мужского пола.

В его словах поначалу прозвучали нотки гордости за свою семью, но после того, как они прозвучали, на лицо набежала странная тень сомнения то ли в семье, то ли в своей принадлежности к ней. Хотя она быстро уступила место сияющей улыбке.

— Так что моего деда звали Бруно, и прапрадеда — тоже. Не думаю, что у нас похожие характеры.

— К старости характеры обычно портятся, — заметила я, вспомнив при этом почему-то фьорда Кастельяноса.

Вот ведь, даже окончательно состариться не успел, а характер портится просто на глазах. Всего несколько дней — а какие разительные изменения!

Бруно покрутил опустевшую тарелочку из-под нарезанной булочки. В его чашке тоже ничего не осталось. Но герой продолжал сидеть в буфетной и явно не хотел уходить в свою одинокую палату. Ему там совсем тоскливо. Одно развлечение — еда, и та закончилась. Как и время, на нее отведенное. Часы над дверью неумолимо показывали, что пора закрывать помещение.

— Дульче, — проникновенно сказал Бруно, — может, вы посидите у меня в палате, расскажете что-нибудь? А то мы так и не поговорили.

— Ой, нет, — испуганно сказала я, вспоминая злое лицо целителя. — Фьорд Кастельянос рассердится. В процесс лечения вмешиваться нельзя.

— Да чем вы вмешаетесь? — удивился он, таким красивым жестом приподнимая правую бровь, что я даже залюбовалась. — Просто посидите. Вы магичить не будете — значит, процессу исцеления ничего не грозит.

Я заколебалась, но ненадолго. Воспоминания о грозном фьорде Кастельяносе полностью отбили желание ходить по палатам без его разрешения, а так как целителя сейчас уже нет, то и разрешение он сможет дать только завтра.

— Потом как-нибудь, — пообещала я. — А сейчас надо убирать. Да и кастрюли в столовую давно пора вернуть.

— Давайте я помогу, — приободрился он.

— Вам из отделения выходить нельзя, — напомнила я.

— Да они перестраховываются, — отмахнулся он. — Знаете, Дульче, сколько раз мне уже прилетало собственной магией? И ничего, все в порядке.

— Сколько? — заинтересовалась я.

— Э-э-э, — протянул он смущенно, — неважно, сколько. Главное, что у меня уже выработался на нее иммунитет.

Не слушая возражений, он схватил тележку и поволок на выход. А мне и возражать особо не хотелось, да и все силы уходили на то, чтобы не отстать. И пусть он катил совсем в другую сторону, но у него было столько энергии и желания помочь, что я с большим сожалением сказала, когда удалось его догнать:

— Бруно, не туда. Вы в другую сторону повернули.

— Ничего, — ответил он, — сейчас развернемся. А забавная эта тележка. На них больных не возят?

— Нет, там совсем другие. Более высокие. И сделаны под нужды целителей. А это — так… Но у меня она так быстро не ехала никогда.

— От силы нажима зависит, — пояснил Бруно.

И начал показывать, как тележку ускорять и затормаживать. По лестнице она слетела, словно через телепорт прошла. Внизу герой немного задержался, пока я не показала, куда дальше двигаться, а там опять ускорился и в столовую въехал с видом триумфатора.

— Дульче, а что скажет Рамон, когда узнает? — ехидно спросила Лусия. — Он против использования больных для собственного развлечения.

— А что такого? — удивился Бруно. — Я просто помог довезти тележку. Мы же на них не катались.