Сорвавшийся с цепи

Глядя издали, Мизгирь поначалу не нашел останки своего жилища - исчезли ориентиры, что ранее позволяли отличать одно типовое строение от другого. Но, присмотревшись, комвзвод обнаружил разбитую теплицу - единственную в поселке, - и отныне точно знал: развалины возле нее были некогда его домом. А также домом его семьи, которая, как отчаянно надеялся капитан, не лежала сейчас под грудой досок и бруса.

- Похоже, они устроили лагерь, - заметил Горюев, указав на пустырь за поселком, где его жители и их дети, вкопав футбольные ворота, любили гонять по вечерам мяч.

Над спортплощадкой тоже поднимался дым, но он, в отличие от дыма пожарищ, был мирным. Это горели костры, разведенные людьми, что не угодили под завалы либо сумели выбраться из-под них. В лагере было немного народу, поскольку большинство копалось в развалинах, ища погибших и раненых.

Возвращение стрельбанов было встречено со слезами. Жаль, не все слезы были радостными. В поселке хватало погибших и раненых, да и Мизгирь вернулся с потерями и дурными вестями.

Однако ему посчастливилось не соврать Илюхе. Альбина успела спасти Тарасика и Мирку до того, как дом рухнул. Пережив страшную ночь, уставшие дети спали в палатке на спортплощадке, а их мать разгребала завалы, так как в поселке не досчитывались еще троих жителей. Работы было много, и Мизгирь, выпив с дороги лишь кружку чая, отправился вместе с Илюхой на подмогу спасателям.

Связь по-прежнему отсутствовала, поэтому новостей со «Щедрой» и «Могучей» не поступало. О том, что творится в Погорельске, можно было догадаться по зареву пожаров и столбам черного дыма. Кроме огня город также изуродовала вставшая на дыбы земля. Ландшафт в той стороне претерпел не менее страшные метаморфозы, что было заметно даже без бинокля.

Но Погорельск интересовал всех в последнюю очередь, а вот другие поселки «Горюев-Севера» - уже нет. Турок, Салаир и Кельдым выкопали из разрушенного гаража автомобиль и отправились проторять дорогу к своему дому. Турок и Салаир - на «Могучую», а Кельдым - на «Щедрую», благо им было по пути. Будь жив Заика, он тоже поехал бы с ними, но на «Щедрую» приходилось везти даже не его тело, а лишь скорбные вести о нем. Да и те дойдут до адресата лишь в случае, если семья Заики уцелела.

Рассчитывать на горюевский радиопередатчик больше не приходилось. Кроме бизнеса полковник лишился и своего крылатого транспорта, от которого остался один лишь хвост. Куда подевались остальные части самолета, было неведомо - кажется, его раздавила одна из раскатившихся цистерн. И теперь две трети его были где-то вмяты в землю, а от оставшейся части пользы было не больше, чем от металлолома.

Сосчитать потери удалось только с наступлением темноты, когда спасательные работы были прекращены, и обитатели поселка собрались в лагере. Из шестидесяти пяти человек шестеро погибло во время землетрясения, включая, к несчастью, поселкового фельдшера. Три человека умерло сегодня от ран и, скорее всего, грядущая ночь станет последней для кого-то еще. Это не считая стрельбанов «Гордой» Барсука и Чугуна, коих прикончил «зверь».

Жизнь дюжины раненых была пока вне опасности, хотя многие из них нуждались в серьезной медицинской помощи. Пятеро нефтяников числились пропавшими без вести. Четверо из них накануне катастрофы отправились в Погорельск и не вернулись. Одного своего коллегу не нашла эвакуировавшаяся со станции дежурная смена. Последний, скорее всего, тоже был мертв. Да и насчет оставшихся в городе имелись большие сомнения. Они могли возвратиться домой раньше Мизгиря, но их до сих пор не было - не слишком обнадеживающий факт.

Не считая Горюева, у костров в этот вечер собралось тридцать три человека. Девятнадцать мужчин, восемь женщин и шестеро детей. Ну или двадцать мужчин и пятеро детей, если учесть, что Илюха не отсиживался в лагере, а разбирал завалы не покладая рук вместе с отцом.

Счастливчиков вроде Мизгиря насчитывалось около половины. Прочие оплакивали погибших родных или хлопотали над ранеными. Ярило потерял жену, а Горыныч - трехлетнюю дочь. Вдова Барсука, до последнего надеявшаяся на возвращение мужа, билась в истерике и ревела не переставая. Единственный, по кому никто не лил слез, был Чугун. Он подобно Кайзеру, Боржоми и Пенделю, не имел семьи, что в итоге стало для него благом.

Тяжелее всех пришлось Хану - он потерял и жену и двух малолетних сыновей-близняшек. Жизнь последнего его ребенка оборвалась уже сегодня, после того, как его вытащили из руин. Малыш не дожил до возвращения отца всего полчаса и умер, безостановочно зовя папу.

Хана даже не пытались утешать, ибо это было бесполезно. Он так и сидел, бледный и недвижимый, словно статуя, над телами близких. Кто-то поставил рядом с ним кружку с горячим бульоном, но он к ней не притронулся. Лишь иногда начинал мотать головой. Видимо, спорил с собственными мыслями, отказываясь поверить в то, на что глядели его остекленевшие от горя глаза.