Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939

Другим сообщением, поступившим из корреспондентского пункта в Берлине, «Kurjer warszawski» информировал своих читателей, что один из ближайших сотрудников Гитлера, шеф имперского пресс-бюро Функ вместе с министром внутренних дел Фриком «приняли представителей зарубежной прессы, которым заявили, что новое правительство не намерено экспериментировать как в сфере политики, так и экономики. В особенности оно будет избегать экспериментов, которые могли бы ослабить валюту. Правительство намерено вести политику мирную и дружественно сотрудничать со всеми народами». При этом корреспондент не удержался и задался вопросом, ответа на который он не знал: «будет ли это относиться к Польше». Вместе с тем он сообщил также, что «министр Фрик попросил представителей зарубежной прессы лояльно сотрудничать с властями и одновременно предостерег от «татарских подходов». Журналисты тем не менее интерпретировали заявление министра как «угрозу и обещание острой цензуры». Еще одна заметка сообщала, что правительство Гитлера чувствует себя весьма неуверенно, поскольку обладает в парламенте слабым большинством и «не сможет существовать без терпимости центра и баварской народной партии». Центристские политические силы, по словам ее автора, стали «тем язычком на весах, от отклонения которого будет зависеть судьба кабинета». В то же время «корреспонденту «Kur. Warsz.» стало известно от хорошо информированных людей, что, не желая допустить диктатуры Гитлера», тот политический центр, «похоже, решится на тихую терпимость к кабинету», но не на его поддержку.

Более пессимистические отклики на назначение Гитлера канцлером, связанные с будущим Германии, поступали в Варшаву из австрийской столицы. Исключением были только заявления венских нацистов. Левая же газета «Allgemeine Zeitung» приравняла его приход к власти к битве на Марне, завершившейся в 1914 году поражением немецкой армии, предсказывала «несчастливые результаты как с точки зрения внутренней, так и внешней политики», даже предупреждала, что «гражданская война стучится в двери империи». Она также исходила из того, что «дорвавшись до власти, фашизм легко не выпустит ее из своих рук», потому «перед немецким народом открывается период позора и унижения куда большего, чем в наполеоновское время». Венская «Neues Wiener Extrablatt» писала, что «выдвижение Гитлера в канцлеры означает объявление войны немцам-республиканцам и демократам», добавляя при этом, что президент «Гинденбург отдал государство на грабеж меньшинству», что он «настежь открыл дверь гитлеровскому фашизму». В то же время газета не решилась предсказать ближайшее будущее Германии. Допускала, что «вспыхнет хаос, гражданская войны, диктатура», однако предполагала также и то, что «народ молча примет приход Гитлера к власти». Из Парижа тоже поступали утверждения, что «в Германии пришло к власти реакционное, милитаристское правительство», в кулуарах французского парламента «господствовала раскаленная добела атмосфера». Издание «Journal des Débats», оценивая ситуацию на континенте, даже склонилось к выводу, что «бешенство правит миром».

В последующие дни в европейские столицы из Берлина шли сообщения, что не так уж просто для фюрера нацистов складываются дела даже в правительстве Германии. В самом начале марта 1933 года расхожими были мнения, что в правительственной коалиции, во главе которой оказался Гитлер, сконцентрированы противоречия между националистами и нацистами, восточным юнкерством и западными промышленниками. Были заявления об их нарастании, даже категоричное суждение, что «30 января Гитлер не захватил власть, он был лишь допущен к ней». Среди руководителей штурмовых отрядов тоже случались вздохи, что их фюрер «не может немедленно провести в жизнь свою программу, т. к. нынешний кабинет раздирают противоречия», Гитлер сам признавал, что «пока лишь ухватился руками за лестницу, но еще не поднялся ни на одну ступеньку».