Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939

Кто знает, не по результатам ли еще тех встреч у фюрера нацистов стало вызревать желание сделать ставку на Польшу и Пилсудского на самом первом этапе внешнеполитической деятельности. Ведь после подписания в январе 1934 года польско-германской декларации о ненападении стали решаться как раз двусторонние проблемы из перечисленного ряда. Но есть повод заметить, что у главаря нацистов были основания и еще одного рода для такой ставки. Вовсе не экономического, а сугубо личного толка. О них со всей ясностью сказал польский историк, директор Фонда польско-германского сотрудничества Кшиштоф Рак в одном из своих интервью в связи с выходом в 2021 году его книги «Пилсудский: между Сталиным и Гитлером». После специальной оговорки, согласно которой «трудно разгадать, что было у Гитлера в голове», автор тем не менее сделал весьма важный посыл. По его мнению, «на основании доступных источников можно все-таки утверждать, что, видимо, в определенном смысле он восхищался Пилсудским». Ведь «маршал оказался эффективным диктатором». Совершив майский переворот в 1926 году, он «добился авторитарной власти и смог ее удержать». Нацистский фюрер также учитывал, что «Пилсудский выиграл войну с Советами», а это для Гитлера имело особое значение, отмечает Кшиштоф Рак, ибо и его основной целью «был большой крестовый поход на восток», результатом которого должны стать «разгром и ликвидация России как таковой». Пилсудский тоже давно «пришел к выводу, что это государство следует уничтожить вне зависимости от того, будут им управлять коммунисты, монархисты или демократы». На такой почве у Гитлера произрастала и «разновидность уважения к Пилсудскому». Войцех Вихерт в заголовок одной из своих публикаций в апреле 2019 года вынес слова Гитлера о том, что Юзеф Пилсудский — это «воспитатель народа».

В то же время Юзеф Пилсудский, подчеркивает Кшиштоф Рак, поначалу держался в какой-то мере дистанционно по отношению к новому канцлеру Германии. В нем еще жили сомнения, что «гитлеровская революция будет иметь длительный характер», что Гитлеру «удастся удержать власть так же, как удалось ему самому». Кроме того, маршал считал, что фюрер немецких нацистов, желая «покорить целый континент», все-таки «ставит себе задачи, невозможные для реализации». К сказанному нужно добавить, что на подобное развитие событий Пилсудский смотрел не только как на нереальность, но и как нежелательность, ведь в таком случае и ему пришлось бы подчиниться Гитлеру, что никак не могло его устроить, поскольку в себе самом он тоже видел вовсе не второстепенного человека в Европе. У него уже с десяток лет вызревала идея так называемого Междуморья — конфедерации государств, включающей Польшу, страны Прибалтики, Белоруссию, Украину, Чехословакию, Венгрию, Румынию, а по возможности Финляндию с Грузией и Грецией. Заняв территорию от Балтийского до Черного моря, даже от Арктического океана до Средиземного моря, о чем говорят и современные польские исследователи, она бы стала силой в Европе, не позволяющей Германии и России громко заявлять о себе. Возглавить Междуморье, конечно же, должна была Речь Посполитая. И вдруг на таком мечтательном фоне появляется амбициозный деятель, притом не маршал, даже не генерал, а недавний ефрейтор, возымевший намерение всех подмять под себя.

Кшиштоф Рак пишет в этой связи, что приход вождя нацистов к власти в Германии поначалу Пилсудский трактовал двойственно — «и как угрозу, и как шанс» для Польши. О том, что маршал видел в Гитлере угрозу, свидетельствуют «слухи и о превентивной войне, и определенная демонстрация силы польской стороны, направленная в немецкую сторону». Такими шагами, поясняет автор, Пилсудский намеревался «предупредить руководство Германии, что с ним шутить не надо». Одновременно маршал «наблюдал за Гитлером и усматривал определенный потенциал для компромисса». Тем не менее, на первых порах в нем доминировало ощущение угрозы. Вскоре оно даже укрепилось, ведь при бурных разногласиях и препирательствах в немецкой руководящей верхушке парламентские выборы, прошедшие 5 марта 1933 года, все-таки зафиксировали возрастающую поддержку нацистов в германских общественных слоях. Чувство опасности в Варшаве стало настолько сильным, что Пилсудский тогда «предлагал Франции начать агрессивную войну против национал-социалистической Германии», отметил в своих мемуарах и Герберт фон Дирксен. Более подробно об этом рассказал в сентябре 2014 года польский военный исследователь Томаш Басарабович в публикации «Почему мы не начали превентивной войны с Гитлером». Как следует из его статьи, вспыхнувший конфликт мог стать весьма опасным для фюрера нацистов. Однако «Гитлер тогда еще мыслил довольно трезво», не мог рисковать «войной с более сильной Польшей, понимал, что получит мощного тумака, а в результате может даже попрощаться с Восточной Пруссией». Подобного рода исход был вполне реален, поскольку Германия имела «только сто тысяч солдат, никакого флота, никакой авиации, а Дуче (Муссолини. — Я.А.) станет его союзником только через несколько лет».