Соседи

Из последней дедушка налил по половинке молодёжи и полную себе. Но вместо того, чтобы немедленно выпить, он привстал и наклонился над столом, будто высматривая закуску поинтереснее. Полы пиджака при этом частично прикрыли бутылку. А дедушкины руки, действуя как бы отдельно от дедушки, который продолжал делать смотр закускам, стянули с телевизора газету с программой телепередач, соорудили из газеты пробку, заткнули пробкой бутылку и сунули едва початую беленькую во внутренний карман пиджака. Всё это не заняло и пяти секунд. Дедушка с облегчением отвлёкся от закусок, и начал пробираться сквозь гостей к выходу, на ходу глотая из своей рюмки. Гости, однако, лезли чокаться. Из вежливости дедушка раз-другой напряжённо оскалил зубы, попытавшись изобразить улыбку, но тут его взяла под руку одна из девушек.

— А давайте выпьем за здоровье и долголетие Николая Ивановича! — обратилась она к гостям. Дедушка понял, что незаметно выйти не получается, прокашлялся и громко сказал:

— В уборную мне надо.

В тёмной прихожей он ненадолго замешкался около своего пальто. Заначка перекочевала туда.

Вернувшись из туалета, дедушка начал беспокойно оглядывать стол. Отсутствие бутылки, из которой — и это он помнил твёрдо — выпили всего по одной, его сильно удивило.

— Валя! Лида! — крикнул дедушка, — Несите завтрашнюю бутылку, тут ребята без меня выпили всё. Я завтра схожу за вином-то.

Когда кончилась завтрашняя, дедушка приуныл и стал с грустью посматривать в сторону прихожей.

— Коля, домой что ли спать пойдём? — бабушка Лида истолковала тоску мужа по-своему.

— Да иди ты ещё, — раздражённо отмахнулся дедушка. Он явно нервничал. Привставал, садился, презрительно цедил «э-э-э ба… а… на…» и мотал головой, ведя какой-то напряжённый внутренний диалог.

Вдруг дедушка решительно замычал и устремился в прихожую, к своему пальто. Молодёжь проводила его взглядами. Дедушка вернулся, и, прижимая к груди правую руку, замер перед столом. Стало тихо.

— А-а-а, — простонал он с большим чувством и вдруг умолк. Гости уже забеспокоились насчёт аптечки, но дедушка заговорил. — Вот вы молодые… Жизни не знаете… Сидите тут без вина. А дедушка… Так и сидели бы тут без вина, если б не дедушка!! А дедушка… А дедушка-то вам припас!!!

Дедушка оторвал руки от груди и грохнул о стол донышком бутылки. Из горлышка торчал газетный лист со смазанными буквами. Молодёжь была сражена дедушкиной щедростью и приветствовала широкий жест искренними аплодисментами. Прослезившийся от чувств дедушка тоже вполне был собой доволен.

Внук

Похороны и Новый год пахнут одинаково. Срезанные ветки елей, разбросанные по деревянной лестнице подъезда, вбивали эту мысль в мозг.

Выносили дедушку. Внук шёл следом — выяснилось, что ближайшим родственникам не полагается нести гроб. Вспоминал слова, которые последние несколько лет дедушка произносил при прощании: «На похороны не опаздывай, Сеженька…»

В детстве внук переболел всем — краснуха, ветрянка, свинка… Слышал, что дедушка сильно за него переживал. Слышал семейную легенду о том, как дедушка устранил с пути нескольких санитаров и вытащил грудного внука из инфекционного барака: «Раз уж должен умереть, то пусть лучше дома…»

Первые запахи, которые запомнил внук, были запахами ёлки и шоколада. На Новый год у бабушки с дедушкой он всегда получал шоколадного зайца с хрупким полым корпусом и твёрдыми, неразгрызаемыми ушами. Ещё была огромная, не пролезающая в дверь ёлка с примёрзшими к веткам кусками снега. Её ствол приходилось сильно укорачивать, хотя потолки в дедушкиной квартире едва ли были ниже трёх метров. Благодаря профессии путевого обходчика дедушка мог выбирать самые лучшие ёлки в окружающих железную дорогу лесах и лучшие новогодние подарки — он часто захаживал по путям в зону московского снабжения7.

Окончив второй класс, внук снова попал в больницу — застудился в реке. Дедушка навещал его реже, чем другие родственники. Он неизменно приносил с собой любимый бутерброд внука: чёрный хлеб, политый подсолнечным маслом и обильно посыпанный крупной солью.

Внук, избалованный остальными посетителями, не всегда доедал дедушкин бутерброд. Горбушка оставалась лежать на заднем крыльце больницы… Через день внук видел на ступеньке крыльца остов горбушки, подпорченный огромными кавернами, которые выгрызали крупные рыжие муравьи…

Когда внуку было лет четырнадцать, и он уже весьма успешно защищал футбольные ворота, внук спросил деда:

— Дед, а зачем ты так пьёшь?

То были времена антиалкогольной кампании, и бутылка водки стоила столько же, сколько советские вратарские перчатки — кирзовые, с резиновыми накладками. О том, что с приходом Горбачёва дедушка стал пить водку только по праздникам, внук ещё не догадывался.

Выпивший дед подвел внука к окну, попросил достать альбом с фотографиями, взглянул на какой-то снимок и ответил.

— Говоришь, перчатки твои столько денег стоят, сколько моя бутылка? Может быть, ладно… — криво усмехнулся дед. Помолчал, и, глядя в сторону, добавил: