Соседка

– Боже, Саш! Ну, сколько раз я просила не рассказывать мне о своей работе?! Я не желаю слышать ни о каких девушках, сумасшедших с топорами и обо всех других психах. Фу, гадость и мерзость! Невыносимо просто.

– Это не гадость и мерзость, Марин. Человеческая жизнь оборвалась. Совсем молодая девушка убита…

– Прекрати! Ты специально что ли? – Прекрасные глаза гневно сверкнули. Пухлые, чувственные губы капризно изогнулись.

Ерохин взглянул на жену.

– Марин, мне иногда кажется, что тебе на всех наплевать.

Красивые губы тронула улыбка.

– Почему? На себя мне не плевать.

Александр покачал головой.

– Я себя часто спрашиваю, зачем мы вообще живем вместе?

– Я сама себя об этом спрашиваю, – она взялась за ручку двери в ванную. – Ты-то понятно. Ты впечатлительный. Тебе любовь подавай. А вот я ради чего вообще не понятно.

Дверь закрылась. Послышался звук льющейся воды. Ерохин в стотысячный, а может быть, в двухсоттысячный раз испытал желание задушить жену. Какая же она бесчувственная тварь. Но, возможно, именно это его в ней и привлекает. Может он тоже маньяк? Повернутый на голову псих, который получает удовольствие, когда его унижают, от собственных мучений и страданий.

Наступила тишина. Спустя несколько минут Марина вышла из ванной. Александр проводил ее взглядом. Марина вошла в спальню, скинула халат. Поднявшись из кресла, он пошел к ней.

– Саш, отстань.

Он схватил ее за плечо и грубо развернул к себе. Марина засмеялась. Сверкнул ряд ослепительно белых, ровных зубов.

– Ты как дикий зверь, Ерохин.

Он повалил ее на кровать. Она не сопротивлялась. Все, как обычно было скорее и впрямь как у животных, чем у нежных или наоборот страстных любовников. Казалось, что Марину не трогает ничего. Снежная королева. Она заставляла его сходить с ума. Ненавидеть ее и в то же время любить. Болезненной, какой-то ненормальной любовью.

– Марин, почему ты такая? – проводя пальцами по ее щеке, спросил он, когда все закончилось и она, тяжело дыша, лежала глядя мимо него равнодушным, пустым взглядом.

Отстранившись от его руки, она пожала плечами.

– Какая?

– Не знаю. Бесчувственная. Неужели тебе никогда не хочется ласки, не хочется быть нежной самой, проявлять заботу, как другие женщины?

Она засмеялась и, поднявшись с кровати, надела халат и вновь отправилась в ванную.

– Саш, ты прекрасно знал какая я. И сюсюкать, и изображать привязанность и заботу о муже, как делают это те, кому не хватает смелости быть честными и не лицемерить, у меня нет никакого желания. Я терпеть не могу все эти розовые сопли, охи и ахи. Фу, аж воротит!

– Я много раз хотел убить тебя.

Она оглянулась и посмотрела даже с интересом. Губы тронула легкая улыбка.

– Ты этого не сделаешь. Во-первых, ты служитель закона, причем в первую очередь, в своей собственной голове. Так, что у тебя четкий психологический запрет на подобные вещи. А во-вторых, ты для этого слишком слаб. У тебя духу не хватит.

Он улыбнулся.

– Ты меня провоцируешь?

Марина равнодушно пожала плечами.

– Нет. Просто говорю то, что знаю.

– Какая же ты дрянь.

– Да. А ты невыносимо скучный.

Снова закрывшаяся дверь и снова льющаяся за ней вода. Александр устало прикрыл глаза.

Глава 9

Генка шел по коридору задумчивый, погрузившись в собственные мысли. Он не замечал, как его время от времени толкали проносящиеся мимо орущие, галдящие, энергично размахивающие всеми конечностями, сумками, рюкзаками, мешками для обуви ученики заполнившие пространство шумной, беспрерывно движущейся толпой. Генка пытался разрешить проблему, как получить нужный ему оттенок, для картины, которую он сейчас рисовал. Мысленно смешивая цвета, Генка отвергал один вариант за другим. Все это он уже пробовал – все не то. Внезапно кто-то с силой врезался в Генкино тощее тело, так что он зашатался и даже отступил на шаг назад, растерянно заморгав, с трудом выныривая из своих художественных раздумий.

– О, Сычина! Ты алгебру сделал? Дай списать! – широкое, конопатое лицо одноклассника Сережки Бурова расплылось в радостно-выжидательной улыбке.

Генка потер ушибленное плечо.

– Не дам, – буркнул Генка исподлобья глядя на нахального Сережку.

– Че?! – Буров рванул вперед, моментально переходя от благодушно-пренебрежительного настроения к гневно-агрессивному. – Сычина, ты че оборзел? Чего жалко, что ли? Урод!

– Я не Сычина! – внутренне сжавшись и ожидая в любую секунду болезненного тычка или пинка, с вызовом сказал Генка. – Научись нормально просить!

Буров вытаращил глаза. Забитый задохлик Сычов сегодня, судя по всему, где-то сильно приложился головой и у него мозги съехали. Сережка даже опустил кулаки, уже крепко сжатые для того, чтобы преподнести неожиданно взъерепеневшемуся придурку урок, и с некоторым любопытством уставился на странно ведущего себя одноклассника.

– Сычина, ты чего страх потерял? – не совсем уверенно спросил Сережка.

– Отстань, – Генка решительно отстранил пребывающего в недоумении, часто-часто моргающего Сережку и, протиснувшись мимо него, пошел дальше по коридору. Буров помотал головой.

– Не, Сычина, я не понял… – растерянно пробормотал он.