Соседки

Но какая мать, и особенно если она ведьма, признается собственной дочери, что отметилась в пресловутой гречке? И к тому же за ее счет. И как Параська не билась, дородная матрона втолковывала той, что заметила вдруг у Хорька определенные человеческие качества, которые дают ей надежду на то, что этот закоренелый грешник исправится и обратится на путь истинный. Но Параське эти объяснения казались подозрительными, и она не поверила ни одному ее слову. Но разве часто случается, чтобы одна женщина была готова охотно поверить другой?

И на следующую ночь, как только Параська оказалась в объятиях Морфея, теща бесцеремонно вытащила зятя из супружеского ложа и он доказал той свою сыновнюю любовь. Но их возня разбудила Параську и та тоже потребовала от него доказательств, причем многочисленных, его преданности. И Хорек, скрывая свою и тещину тайну, метался между двумя фронтами. И так и повелось. Хорек, хотя он был и казак во всех смыслах, от этих упражнений отощал, как швабра, и одежонка висела на нем, как на вешалке. Он, однако, успокаивал и оправдывал себя тем, что хочет раскрыть секрет ведьмы, но это был жалкий самообман, ибо теща была ему милее, чем Параська, которая днем, невзирая на ночные шалости, была раздражительна и зла, как невыгулянная собака. И от всего этого Хорек решил, что вскоре он умрет и что верные пчелы больше его не увидят, ибо две ведьмы выпьют его жизненную силу. И тогда решил он устроить теще экзамен и проверить, действительно ли она ведьма, как он о ней думает, потому что насчет Параськи у него были еще определенные сомнения.

Надо сказать, что дело было накануне полнолуния и Субмарина, а теща Хорька звалась именно так по прихоти ее отца – морского в прошлом офицера, предупредила его, чтобы он этой ночью в комнату к ней не заходил. Понятное дело, что любопытство разобрало Хорька, как хмель, и он, как только теща заперлась, пристроился возле замочной скважины с биноклем, чтобы все рассмотреть. Параська ему нe мешала, ибо ей было на него в общем-то наплевать – она уже поняла, что муж ее неудачник и всю жизнь будет тянуть ее за собой в бездонную пропасть, единственный обитатель которой – зеленый змий. Итак, теща заперлась и, как Хорек явственно видел, втерла себе во все сдобные места какую-то мазь, от которой стала светиться, как луна в яркую ночь, а потом уселась нагишом на метлу и сиганула в окно. Хорек, понятное дело, открыл ее комнату и затаился за одежным шкафом в углу. Но не для того, чтобы налюбоваться на Субмарину, когда ей надоест шабаш ведьм, на котором она, видать, почетная гостья, а для того, чтобы ее прикончить раз и навсегда. Но только ведь как? И решил Хорек за неимением других средств облить тещу кипятком. И пошел на кухню, и вскипятил целое ведро, и притащил его в спальню как раз вовремя, ибо та, пока он грел воду, прилетела, улеглась в постель и отогревалась теперь от жуткого мороза, набросившегося из холодного космоса на беззащитную Горенку. Но одеялом она не укрывалась и лежала голая и замерзшая, словно кровь ее превратилась в лед.

– А ну-ка я тебя согрею! – сказал Хорек и по простоте своей душевной облил ее кипятком.

Тщетно надеялся добрый наш пасечник на то, что та сразу испустит свой поганый дух, а он тогда займется Параськой, чтобы и ту проверить как следует. Но теще, как оказалось, только этого и надо было, и она сразу как бы ожила и даже попыталась улыбнуться, чтобы приманить Хорька к себе и убить его, но от усталости забыла спрятать от него руки. А он смотрит – а ногти у нее с полметра каждый и острые, как кинжалы, и понял, что злая погибель уже поджидает его и последует он по тропе предков туда, откуда никому нет возврата. И попробовал он убежать, хотя бы к Параське, может быть, думает, та при дочери не посмеет, но ведьма поняла, что он ее раскусил, и за ним, как ракета, но Хорьку удалось довольно метко швырнуть в нее стул и тот расквасил ей физиономию и выбил несколько зубов. Ведьму это не остановило, но тут на шум прибежала Параська и смотрит – мать ее голая и беззащитная истекает кровью, комната, как после битвы, а подлый алкоголик торжествует.

– Мать твоя – ведьма, – говорит супружнице Хорек. – На ее ногти посмотри.

Смотрит Параська – ногти, как ногти, та их уже спрятала.

– Ты чего лжешь? – спрашивает.

Смотрит Хорек – и точно: ногти у тещи, как у всех.

– Она, – говорит, – на метле летала.

– Придурок, – отвечает ему подлая ведьма, – откуда у нас в доме метла?

И сколько Хорек не искал – не нашел метлы.

Но Параська и не стала дожидаться, пока тот ее найдет, и, к удовольствию мамочки, погладила макитру пасечника утюгом, да так, что тот пришел в себя только утром. Открыл глаза и видит, что руки и ноги у него связаны, теща точит нож, а Параськи нигде не видно.

– Ну, дружок, – говорит ведьма, увидев, что тот пришел в себя, – досчитай до трех, а там пусть тебя уже ничто не волнует – сыграю я с тобой гамбит, только у меня ферзь, то есть нож, а у тебя вообще ничего нет. Так-то.

И на него. Хорек даже испугаться не успел, да и чего пугаться, если уже все равно?