Соседские войны

От этого резкого звука я недовольно дернулась, откровенно ошеломленно уставившись на мужчину. Чего он от меня хотел? Дружеского толчка машинки? Ну, да, конечно, я ведь девушка полифункциональная — и посудомойка, и стиралка, и аварийка.

— Пошли. — забрав что-то из машины, явно не собираясь ждать ответ, Воронов решительным шагом направился вперед по дорожке.

— Куда? — только и успела возмутиться я, вынужденная нагонять его уже бегом.

— Туда. — лаконично ответил он.

— Зачем?

— Затем.

И кто мне там что-то говорил о женской логике? Дайте мне подробное руководство по ориентации в мужской, хоть краткое содержание бы одним глазком пробежать!

— Я начинаю тихо ненавидеть все, что связанное с воронами. — мрачно заключила я уже на второй минуте пути.

Хвойники сменяться чем-то более жизнеутверждающим не спешили, равно как и настроение обретать более радостные краски тоже не торопилось. Вот с утра, с того самого момента, когда глаза открыла, мечтала побродить с любимым соседом по лесу. Да, вот именно об этом!

— А я скоро буду громко ненавидеть все, что связано с именем «Мария». Да что там, отдам распоряжение к чертям уволить всех работниц с именем Мария, Маша, Маня. А еще немного, и туда же пойдут и Даши, Таши и Миши. — едва заметно усмехнувшись, парировал этот нахал.

Впрочем, ладно, сознаюсь, на какое-то мгновение ему удалось ввести меня в состояние сильнейшего когнитивного диссонанса.

— А Миши тебе чем не угодили? — все же не удержалась я.

— Риелтора, что квартиру мне продал, Мишей звали. — на удивление охотно ответил Воронов, отодвигая с дороги ветку. — Увидел бы гада — удавил.

Не сдержавшись, я все же тихо рассмеялась. Да, Машич, довела ты мужика. И довела совсем не до мирного сосуществования или алтаря. Ну, разве что жертвенного.

— Знаешь, очень часто то, что нас больше всего раздражает, сопровождает всю жизнь. — вдохновенно отозвалась я. — Так что будет у тебя жена Машей и сын Мишей!

А что, был у меня живой пример. Однокурсница моя терпеть не могла блондинов и больше всего не любила имя Алексей. И каково же было удивление всего курса, когда наша бравая мадам вышла замуж за блондина, которого с придыханием называла Алешенькой.

— Если я когда-то настолько сойду с ума, соседушка, сделайте милость — вызовите санитаров. Пока я в трезвом уме, такого не будет.

Какая самоубийственная уверенность! Занять, что ли? Мне ее порой так не хватает…

— Даже если так, я гарантирую, что твои дети будут заставлять тебя читать им сказки. И самой любимой у них будет сказка о Маше и Медведях. — мстительно протянула.

Представить, как Воронов трясущимися руками открывает детскую книжонку и начинает дрожащим голосом с мученическим надрывом читать сказку, удалось достаточно легко и ярко. До того ярко, что смешка сдержать не вышло.

Видимо, это же представил Воронов, судя по откровенно поскучневшему лицу. Да, да, морально готовься к такому развитию событий, товарищ!

— «Мария» и «серьезность» — два слова, которые рядом стоять не должны по определению. — резюмировал Воронов.

— Архип и добродушие — вообще яркие антонимы.

Ты что, дружок, нет-нет! Раз нам идти долго, ты сполна насладишься моим обществом. И не то, чтобы я была особенно вредной или тихо ненавидела его. Нет! В этой ситуации мы просто оказались парой невезучих дятлов. Не теряла возможность подать голос я только потому, что, стоило мне замолчать, как начинали слипаться глаза. Прямо на ходу.

Шумно вздохнув, отодвигая в сторону очередную ветку, Воронов только закатил глаза. Впрочем, сильно не возмущался, что меня обнадежило. Все же я могла определить, когда люди просто ворчали, а когда стоило заткнуться и поискать ближайший окоп для захоронений от приближающейся бомбежки. И если бы мне не хотелось спать так сильно, я бы даже смогла насладиться прогулкой. Свежо, птички поют, Воронов, разнообразия ради, не огрызается чрезмерно язвительно. Все было бы хорошо, если бы я не была Марией Львовной Москаленко.

Любому другому человеку наверняка повезло бы, и дорога прошла в целом благополучно. Любому, но не мне. Сперва темноту, опутывающую округу, я списала на позднее время, но часы вежливо намекнули на мой сбитый хронометр. В час дня сумерки летом — дело не частое. Вот только недоумевать мне оставалось недолго.

Грохот грома над головой заставил нас с Вороновым дружно вскинуть голову.

— Это твоя или моя карма? — уныло поинтересовался я и с досадой поморщилась, ловя на лоб первую дождевую каплю.

— Совместная… — не менее уныло ответил он.

— Еще долго?

— Пройти квадрат лиственных. — коротко ответил мужчина и только ускорил шаг.