Соседский ребенок

– Как тут оказалась полиция? – тихо, чтобы слышала только я, шипит он.

– Я проснулась, а Дейзи пропала! Я едва не сошла с ума от беспокойства – я думала, что ее похитили!

– Никуда она не пропала, – твердо говорит Доминик. – Я же вчера вечером сказал тебе, что на сегодня я взял отгул, чтобы ты могла отдохнуть.

– Ничего ты мне не говорил! – У меня падает сердце, когда я понимаю, какую кашу заварила.

– Говорил, – настаивает Доминик. – Вчера вечером, когда ты кормила Дейзи, я вошел в комнату и сказал тебе, что беру отгул, чтобы ты могла отдохнуть. Я сказал, чтобы ты понежилась в постели, пока я съезжу с Дейзи в супермаркет.

– Нет, – бормочу я, качая головой.

Почему я не помню этого разговора?

– Я правильно понимаю, что случилось недоразумение? – спрашивает Каллахан. – Вы можете подтвердить, что это тот самый ребенок, которого вы объявили пропавшим?

– Да, это Дейзи. Приношу свои извинения. – Я понуро свешиваю голову. – Я не знала, что муж увез ее.

У Доминика раздуваются ноздри, и он разводит руками.

– Но я же говорил тебе, Кирст. Хотел хоть чем-то порадовать тебя… дать тебе передохнуть. Вчера ты казалась какой-то взвинченной.

– Она дома, целая и невредимая, – говорит Каллахан. – Разве не это главное, а?

Я киваю и наклоняю голову, чтобы поцеловать Дейзи в носик. Ощущение ее крохотного тельца на руках наполняет меня счастьем и радостью. Только эта радость слегка подпорчена кое-чем другим – унижением.

Мне хочется поскорее унести дочку в дом, подальше от всех. Подальше от этих озадаченных взглядов. Роб Карсон со своими рабочими стоит у дома Мартина, и все они смотрят на меня. Мел и Клиффорды стоят на проезжей части и слышат наш разговор. И Лорна, могу поспорить, выглядывает в окно, пытаясь выяснить, что происходит.

Я в ужасе. Должно быть, они все думают, что у меня поехала крыша. Но я честно не помню, чтобы Доминик говорил мне о своем отгуле. Разве я могла бы пропустить мимо ушей нечто столь важное? Неужели я на самом деле была настолько взвинчена, что забыла весь разговор? Не знаю, но сейчас мое главное желание – спрятаться в доме от этих недоверчивых взглядов.

Я бормочу извинения и иду с Дейзи в дом. Мое сердце учащенно бьется о грудную клетку. Я оставляю дверь открытой для Доминика, хотя меня так и подмывает захлопнуть ее у него перед носом. Как он мог увезти дочь, не предупредив меня? Ведь он знает, как я переживаю за ее безопасность.

Захожу в гостиную и смотрю в окно. Доминик все еще разговаривает с полицейскими, наверняка извиняется за меня, придумывает отмазки для своей неуравновешенной жены. Но никакой моей вины нет. Что, черт побери, я должна была подумать, когда, проснувшись, обнаружила, что моя дочь исчезла?

Наверное, сержант сказала что-то забавное, потому что Доминик смеется в ответ. Я глазам своим не верю. Он веселится, пока я чувствую себя полным дерьмом. Меня обдает жаром; владевшие мною ужас и унижение сплавляются в жгучую ярость.

Полицейские уезжают, а Доминик принимается обходить соседей – всех, от Мел и Клиффордов до строителей из шестого дома. Призвав на помощь свое обаяние, он пускается в объяснения и приносит извинения. Наконец он пересекает нашу автомобильную площадку и заходит в дом. Когда он появляется в гостиной, его лицо выражает нечто среднее между раскаянием и снисхождением.

– Как ты мог! – кричу я.

– Что?

– Как ты мог увезти ее, не предупредив меня?

– Но я точно говорил тебе. Я предупредил тебя вчера вечером! – Доминик всплескивает руками.

– Я не помню, чтобы ты вообще говорил на эту тему. Я бы не забыла.

– А я говорил. Клянусь. – Он мрачнеет. – Ты хочешь сказать, что я вру?

– Может, ты собирался поговорить, но забыл?

– Да не забыл. Вошел в комнату Дейзи и сказал тебе. Хочешь верь, хочешь нет, но я говорю правду. С какой стати мне врать? И как я мог забыть?

Дейзи начинает ерзать у меня на руках. Ей не нравится напряженная атмосфера в комнате, да и мне тоже она не по душе.

– В общем… в общем, больше никогда так не поступай, – цежу я сквозь стиснутые зубы, прежде чем пройти мимо него и направиться к лестнице. По моим щекам текут слезы.

– Как? – кричит мне вслед Доминик. – Не ездить в магазин и не давать тебе поспать? Хорошо, больше это не повторится.

Я вхожу в спальню и в сердцах захлопываю за собой дверь, от чего моя бедная малышка вздрагивает. Меня трясет от ярости и унижения. Десять минут спустя весь дом сотрясается, когда хлопает входная дверь. Я выглядываю в окно и вижу, как мой муж садится в свою машину и с визгом покрышек срывается с места.

Доминик возвращается домой к обеду, но напряжение в наших отношениях не исчезает. Я почти не разговариваю с ним. Да и он не делает попыток заговорить со мной. Мы в своего рода тупике, когда ни один из нас не хочет уступить и признать свою вину в утреннем происшествии. Заходит Мел, но я прячусь наверху, делая вид, что сплю. У меня нет желания с кем-либо разговаривать. Я испытываю облегчение, когда Доминик сообщает, что после обеда он уедет на работу. Надеюсь, к его возвращению мы остынем и сможем нормально общаться. Очень надеюсь.