Соседский ребенок

Я знаю, что все выглядело как опьянение – заплетающийся язык, падение, рвота, – но разве Доминик меня так плохо знает? Разве он не знает, как внимательна и осмотрительна я с нашей дочерью? Что никогда бы по недомыслию не подвергла ее опасности?

Останавливаюсь у окна и смотрю на дом Мел. Вся вчерашняя радость по поводу возобновления нашей дружбы превращается в холодный ком ненависти. Как она могла принять сторону Доминика? Она даже не зашла меня проведать. Она просто приняла как факт то, что виновата я. И Доминик тоже. Как будто она само совершенство. Как будто все они непогрешимы.

Наконец парадная дверь Мел открывается, и на дорожку выходит Доминик, маленький, как игрушечная фигурка. Я протягиваю руку, словно хочу взять его двумя пальцами. В дверях стоит Мел. На ней коротенький халатик, а в руках – мой ребенок. Кто, черт побери, дал ей право брать Дейзи на руки без моего разрешения? Я опускаю руку. Мел закрывает дверь, и Доминик идет прочь без нашей дочери. Во мне все кипит.

Выхожу наружу. В воздухе витает запах углей. Доминик идет по улице, я иду ему навстречу.

– Я думала, ты принесешь Дейзи! – кричу я.

– Она с Мел.

– Я знаю, что она с Мел, а должна быть со мной!

– Кирст, нам надо поговорить об этом. Давай зайдем в дом. – Он хватает меня за здоровую руку, но я вырываюсь.

– Никуда я не пойду. Я никуда не пойду, пока не заберу свою дочь. – Я пытаюсь отпихнуть его, но он преграждает мне путь. Как мы дошли до этого? До того, что ссоримся посреди улицы. Словно в мыльной опере. Ведь мы совсем другие.

– Кирсти, пожалуйста, – говорит он тем тоном, которым обычно говорят с душевнобольными. – Ты была сама не своя. Я знаю, что ты нервничаешь, но ты не должна была подвергать такому риску нашу дочь.

Его слова для меня как пощечины.

– Это я подвергала риску свою дочь? – цежу я. – Да я только и делаю, что пекусь о безопасности Дейзи! – Я пытаюсь удержаться от крика. Пытаюсь оставаться спокойной, но это практически невозможно, мой голос поднимается сам по себе. – Ты, кажется, ничуть не забеспокоился, когда я услышала голоса в радионяне, когда мне позвонили с угрозами, когда я рассказала о чертовом подвале Мартина. И даже сейчас, когда я говорю, что вчера кто-то что-то подмешал мне в выпивку, ты отказываешься меня слышать. Ты предпочитаешь обвинять меня, а не верить мне.

– Взгляни на все с моей точки зрения, Кирсти. – Доминик вдыхает и медленно выдыхает через рот. – У тебя паранойя, тревожное состояние, перепады настроения… а вчера ты вообще потеряла контроль.

– Ты не веришь мне, – говорю я. – Ты совсем не веришь мне.

– Я хочу верить, Кирст. Я больше всего на свете хочу верить тебе, но я думаю, что то, что происходит с тобой… твоя мания, не приведет ни к чему хорошему.

– Мания? Черт побери, Доминик. Просто не верится. – Я по-турецки сажусь на дорожку и роняю голову на руки.

Мой муж думает, что у меня мания. Он думает, что я помешалась.

– Прости, Кирсти. – Доминик садится на корточки передо мной. – Мне больно видеть тебя такой. Честное слово, это убивает меня. Я всю ночь просидел рядом с тобой, проверял, дышишь ли ты, боялся, что ты захлебнешься рвотой. Но я больше не могу жить в постоянном напряжении. Думаю, тебе нужно сходить к врачу. Может… Может, твоей вины тут нет. Может, у тебя депрессия или что-то в этом роде. – Его голос дрожит.

Мой муж хороший человек. Он любит меня, я знаю, что любит. И именно поэтому меня и бесит, что он не верит мне. Он явно расстроен, только я не знаю, как убедить его, что все не просто так. Что кто-то подставляет меня. И мне нужно понять кто.

– Зачем ты пригласил на барбекю Тамсин Прайс? – спрашиваю я.

– Что? – Он хмурится. – Я бы никогда никуда ее не пригласил. Я видел ее там, но ее появление не имеет ко мне никакого отношения. Я даже с ней не разговаривал. С какой стати?

– Она сказала мне, что ее пригласил ты.

– Так все из-за этого? Из-за этого ты напилась?

– Сколько раз тебе повторять, Доминик, я не прикасалась к алкоголю.

– Послушай, Кирст, – ласково говорит Доминик, – я много лет не общался с Тамсин и удивился, когда увидел ее там, не меньше, чем ты. Думаю, тебе пойдет на пользу, если ты займешься собой. Завтра же иди к доктору. Отдохни, выспись. А я пока поживу у мамы с папой. – Он замолкает. – И Дейзи я заберу с собой.

– Нет. – Я резко вскидываю голову. – Никуда ты нашу дочь не заберешь.

– Это не обсуждается.

– Я нужна ей. Ей нужно мое молоко. – Кстати, я собираюсь сцедить все свое молоко и вылить – кто знает, что за дрянь мне подмешали вчера.

– В морозилке достаточно молока, хватит как минимум на неделю, – говорит Доминик, – к тому же она уже перешла на смеси, так что с ней все будет в порядке. Если понадобится, просто буду докармливать ее молоком.

– Никуда ты ее не увезешь, – говорю я. – Я не разрешу тебе.

– Прости, Кирсти. – Он выпрямляется и идет в дом.

Я вскакиваю на ноги и спешу за ним.

– Что ты делаешь?

– Собираю вещи Дейзи, – спокойно отвечает он. – Я уеду ненадолго. Не волнуйся. Я делаю это и ради твоего блага, и ради блага Дейзи. Тебе нужен перерыв.