Сосна зимой

И что именно ушлый торговец подсунул под видом размолотых костей дракона, я тоже не знаю и знать не хочу. Его предупредили заранее, что будет, если его товар окажется ядовит, а поскольку лавку в столице он держит уже давно, то едва ли сбежит и рисковать не станет. Главное, теперь я смогу торжественно вручить матушке нефритовую коробочку и сообщить, что меня уверили – вот оно, то самое. Как раз близится праздник Любования луной, на который есть обычай собираться семьями. Но этот подарок я, пожалуй, отдам на следующий день, когда сама навещу дом хоу Фэя и его жены.

– Ваше величество, – на пороге показался один из евнухов, что входил в личную обслугу маленького императора.

– Да?

– Э… Его величество… Принц Шэйрен был недоволен тем, что его величество взял без спроса его мяч и не отдавал… И попытался отнять, но…

Всё ясно. Его величество опять подрался с его высочеством. Вот сколько не задаривай мальчишек игрушками и прочими вещами, они всё равно то и дело не могут что-то поделить.

– Вот что, – прервала я блеяние евнуха, – ведите обоих сюда.

Через пять минут оба нарушителя стояли передо мной. Ого, а драка выдалась не шуточная – у одного подбит глаз, в другого разбит нос. Несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте, Шэйрен в драках страдал едва ли не больше младшего брата. Не то сдерживался, памятуя мои наставления, не то младший просто был драчливей.

Я оглядела набычившихся мальчишек, сверливших взглядами пол, и вздохнула. Ну вот что с ними делать? Прочитать нотацию? Всё равно как в одно ухо влетит, так в другое и вылетит. Даже если они искренне примут мои слова близко к сердцу, когда страсти кипят, разумные доводы как-то не вспоминаются. Пороть? В эффективности этой меры я также сомневалась. К тому же я всё-таки оставалась дочерью гуманного двадцать первого века и к подобным методам воздействия относилась негативно. Похоже, остаётся только смириться и лишь следить за тем, чтобы они не перешли грань. В конце концов, без драк ещё ни один здоровый мальчишка не вырос.

– Дрались честно? – строго спросила я. Ючжитар, явно настроившийся на поучения, удивлённо посмотрел на меня.

– Честно, матушка! – поспешил уверить Шэйрен.

– Всё уже выяснили? Продолжения не будет?

– Нет!

– Не будет!

– Тогда, – я повернулась к евнуху-гувернёру, – позовите господина Ганя. Пусть посмотрит их синяки и ссадины.

Возражений не последовало, все явно радовались, что легко отделались. Однако тем же вечером Шэйрен пришёл ко мне по собственной инициативе.

– Матушка, вы очень сердитесь? – тихо спросил он.

– Из-за чего?

– Что я побил Ючжитара. Вы говорили, что он император и младший, и поэтому нельзя…

Вид у мальчика действительно был виноватый. Я вздохнула и взъерошила выпадавшую из детских пучков чёлку. Потом похлопала по сиденью рядом с собой:

– Садись. Да, он император, он младший, и поэтому ему тоже нельзя тебя бить. Я не сержусь, просто… постарайся по возможности избегать драк.

Шэйрен кивнул. Потом посмотрел на лист бумаги передо мной. В виде исключения это был не документ.

– А что вы делаете?

– Упражняюсь в каллиграфии, – а заодно учу новый иероглиф. Да, и спустя двенадцать лет проживания здесь я то и дело сталкивалась с незнакомыми знаками. Особенно в старых книгах. Некоторые из них не вдруг могли распознать и люди, более образованные, чем я, и приходилось консультироваться со знатоками. Или заглядывать в словарь. Да, здесь были словари. Помнится, когда-то, только начиная учиться письменности, я пыталась составить свой собственный словарик, и только довольно много времени спустя узнала, что этот велосипед давным-давно изобретён. Раскрылась и загадка, как в словарях группируются слова – по ключам! Ключами назывались относительно простые иероглифы, которые могли быть как отдельными словами, так и частью более сложного иероглифа, образованного от слова-ключа или с ним связанного – хотя иногда и довольно отдалённо связанного. Например, ключ «дерево» входил и в иероглиф «рис», и в иероглиф «здание».

– А разве взрослым тоже нужно? – тем временем удивился Шэйрен.

– Люди совершенствуются всю жизнь. Твой отец до самой смерти практиковался в каллиграфии и иногда в игре на цине, когда время позволяло.

А вот Тайрен кистью пренебрегал, предпочитая меч. А с музыкальным инструментом я его и вовсе никогда не видела, хотя музыку он ценил.

– Мой отец… Император Дай-цзан?

Я кивнула, и Шэйрен затаил дыхание, глядя на меня большими для здешнего ребёнка глазами. И я вдруг подумала, что практически никогда не говорю с ним об его отце. Разве что упоминаю мимоходом, как сейчас. Это Ючжитар растёт на историях, каким замечательным был Тайрен, но ведь и моему старшему сыну интересно узнать, что за человеком был Иочжун. Он тоже хочет гордится своим отцом.

– Твой отец был…