Сосновские аграрники

С короткими информациями выступили главный агроном управления сельского хозяйства Руслан Пономарев, секретарь парткома совхоза «Барановский» Михайловский. В заключение выступил Чистов. Он говорил почти в два раза больше докладчика. Показывая свою ученость и осведомленность в агротехнике возделывания сельхозкультур, легонько критиковал руководителей совхозов и главных агрономов в незнании агрохимии и порой неправильном применении минеральных удобрений.

Обед состоялся в столовой Сосновского совхоза и закончился поздно вечером. Шофер Дегтев Владимир на «Волге» райкома партии отвез ученых гостей в Горький.

Глава четырнадцатая

В разные инстанции шли жалобы на директора Рожковского совхоза Трифонова. Из Москвы жалобы направлялись в Горький, из Горького – прокурору Сосновского района Алимову. Алимов их тщательно, но в секрете от руководства района проверял. Факты, изложенные в жалобах, подтверждались. Трифонов, работая председателем колхоза в Николаевке, присвоил больше 5000 рублей колхозных денег. По неопытности концы прятать не умел. Кроме того, без оплаты забрал себе много строительных материалов из колхоза: деловой древесины, теса, кровельного железа, кирпича и так далее для строительства личного дома. Тайно опрошенные жалобщики и недовольные Трифоновым свидетели вскрывали все новые факты злоупотреблений служебным положением.

По этому вопросу Алимов два раза ходил к Чистову, но Чистов советовал пока не проводить следствия, не компрометировать директора совхоза. Просил все жалобы передать лично ему для обсуждения деяний Трифонова на бюро райкома. Алимов говорил, что этого сделать не может, так как жалобы зарегистрированы в областной прокуратуре, куда он должен дать ответ. Установленные для ответов сроки давно закончились. «В конце концов, прокурор я или не прокурор? – думал Алимов. – Законодательством предусмотрено, что органы прокуратуры осуществляют свои полномочия независимо от местных органов, подчиняясь только генеральному прокурору СССР. Все это определено законом о прокурорском надзоре. Надо немедленно брать быка за рога. Если я сумею скрутить Трифонова и передать дело на рассмотрение в народный суд, в лице областного прокурора я вырасту на целую голову. За дело, Алимов, Чистов не имеет права запретить проведение следствия».

Алимов взялся за дело. В неделю раз стал вызывать соучастницу денежных махинаций по делу Трифонова, бывшего кассира колхоза Мигулеву Машу. Маша, не путаясь в своих показаниях, все подтверждала. Подтверждали и бывшие члены правления: заведующий складом Жидков Сергей Иванович, бухгалтер колхоза Мигулев Николай Васильевич. Алимов вызывал шоферов, трактористов, лесорубов, рабочих пилорамы и так далее. Среди населения деревень Рожковского совхоза пошел слух, что Трифонова скоро будут судить и посадят. Эти слухи доходили до ушей Трифонова и даже Чистова. Трифонов забеспокоился, лицо его посерело. Неприятные вызовы свидетелей по его делу раздражали и в то же время сильно беспокоили. Надо было что-то предпринимать, а что – не знал. Просить заступничества у Чистова значило признать свою вину. Трифонов знал, что Чистов в курсе всех дел. «Может быть, для зондирования почвы попросить Сафронова? Он вызовет прокурора и поговорит с ним», – размышлял Трифонов.

Он знал, что раз в неделю Алимов вызывал для допроса Машу. Красивая, стройная, как балерина, Маша нравилась Алимову. Вместо следствия Алимов, не замечая своих ошибок, начал крутить любовь с Машей. После каждого вызова она заезжала к Трифонову и со всеми подробностями все ему передавала. Трифонов, потирая руки, мягко улыбаясь, говорил:

– Маша, милая Маша, завлеки его. Все расходы на угощение и выпивку я принимаю на себя.

Регулярные вызовы Алимовым изрядно потрепали Маше нервы. Она и без советов Трифонова была согласна на все, лишь бы прекратить всякую волокиту. Маша чувствовала себя виновной и знала, если дело дойдет до суда, ей тоже будет определен срок от трех до семи лет тюремного заключения, так как все махинации Трифонова, связанные с кассой колхоза, шли только через ее руки.

На очередном допросе Алимов вначале припугнул Машу. Сказал:

– Тебя придется до суда посадить, для лучшего ведения следствия, так как ты после каждого вызова навещаешь Трифонова.

– Вы не сделаете этого, – говорила Маша. – За грехи Трифонова я отвечать не буду.

Но сердце матери двух маленьких детей дрогнуло. «Прокурор всесилен, – думала Маша. – Захочет и упрячет в тюрьму, тогда никто не заступится. Трифонов меня успокаивает: «Ничего не бойся, ничего не будет. За нас заступятся Чистов и Бойцов», – а сам, по-видимому, держится на волоске. Вот-вот и оборвется».

Во рту у нее пересохло. В горле образовался неприятный ком. Алимов внимательно смотрел в приятное лицо Маши. Временами кидал взгляд на вздымавшуюся грудь и оголенные колени.

– Обвиняемая, – сказал Алимов, – если я пожалею твою молодость и твоих детей, и вместо предъявляемого обвинения ты пройдешь по делу свидетелем, то все равно будешь считать меня своим врагом и никогда не пригласишь на стакан чаю?