Сосновские аграрники

Павел Прокофьев взял его под защиту. Отвел домой и сдал жене.

На следующий день Алимов встал в шесть часов утра. Магазины и столовая не работали. Сильно болела голова, во рту все пересохло. Надо было похмелиться, а нечем. Недалеко на улице кровельщики крыли крышу железом. Усердно стучали молотками. Звон раздавался на весь поселок. Алимов подошел к ним и крикнул:

– Мужики, нет ли у вас чем-нибудь похмелиться?

Один крикнул ему в ответ:

– Есть керосин, олифа и вода. Что хочешь, то и выбирай.

Бригадир Маслов Леонид показал на раскупоренную полулитровую бутылку. Алимов взмолился:

– Леонид Васильевич, ради бога, прошу, налей, умираю, не дождусь открытия магазинов.

– Ну что, мужики, нальем? – спросил своих товарищей Маслов. – Как-никак он не простой человек, а прокурор.

– Надо что-нибудь придумать, за что наливать, – ответил один хриплым голосом.

– Пусть залезет к нам на крышу, – сказал другой, – и пропоет петухом двадцать пять раз, тогда нальем полный стакан водки.

Алимов по лестнице легко взобрался на крышу, встал на конек возле трубы и пропел двадцать пять раз петухом. Шедшие по улице редкие прохожие останавливались и слушали его пение, думали: «Наконец-то, человек пил-пил да с ума сошел». Старушки и старики крестились и шептали молитвы. Кровельщики, хватаясь за животы, смеялись. Алимов на сей раз честно заработал стакан водки.

Директор Рожковского совхоза Трифонов в шесть часов утра приехал в Николаевку. Сам остался в отделении совхоза, за Машей послал автомашину. Когда приехала Маша, увел ее в кабинет управляющего и плотно закрыл за собой дверь. Управляющий отделением Мочалов попросил всех выйти из конторы. Сам, как сторож, встал на крылечке около дверей.

– Что нового, Маша? – спросил Трифонов.

Маша ответила:

– Прокурор снова допрашивал.

Без подробностей рассказала о встрече в лесу, что Алимов обещал ее из обвиняемой по делу перевести в свидетели.

Трифонов посоветовал ей:

– Маша! Организуй такие встречи при каждом удобном случае, а там видно будет, – и подумал: «Сам залез, кретин, в петлю. Сейчас мы ее постепенно будем затягивать».

Маша посмотрела на него искрящимся взором, гортанно проворковала:

– Где же я буду брать денег для таких встреч? Сам знаешь, Михаил Иванович, какие у нас заработки. А семья?

Трифонов небрежно вытащил из нагрудного кармана небольшую пачку десятирублевых бумажек и отдал их Маше.

– Сто пятьдесят рублей, – сказал он. – Думаю, на первое время хватит.

– Хватит, спасибо, – ответила Маша. – Сейчас я его угощу, пусть лопает сколько поместится. Величиной чуть больше дворняжки, а жрет и пьет, как голодный слон.

Трифонов строго предупредил:

– Маша, крепко держи язык за зубами. Никому ни слова, молчи как рыба. Во что бы то ни стало и что бы это ни стоило, затяни его к себе на квартиру с ночлегом.

– Ты что, Михаил Иванович! – испуганно возразила Маша. – Что скажет муж? Он меня ко всем ревнует.

– Не беспокойся, – успокоил ее Трифонов. – Я твоего мужа подготовлю. Все будет в порядке. Маша, действуй, ничего не бойся.

В голове Трифонова спешно возник план действий. «Скоро тебе, товарищ Алимов, придет крах, – думал Трифонов. – Ничего у тебя не выйдет с задуманным созданием на меня уголовного дела. Я с тобой расправлюсь, как повар с картошкой. Не такой уж я и простак, как ты думаешь».

Алимов думал по-другому, и у него был выработан свой план: «Машу как соучастницу по делу Трифонова к уголовной ответственности привлекать нельзя. Во-первых, сама Маша не присвоила ни одной копейки. Трифонов вряд ли давал ей из присвоенных денег. Маша чистосердечно признала свою вину – четыре раза участвовала в выпивках при встрече гостей из района и области. Во-вторых, Маша мать двух маленьких детей, двух и четырех лет. На должность кассира колхоза была поставлена Трифоновым за хороший внешний вид, без учета образования и специальности. Как бы я не старался обвинить Машу, суд ее оправдает, и меня назовут не прокурором, а обывателем. Сейчас Маша мне нужна как любовница и одна из основных свидетельниц. Она женщина неглупая, хорошо осведомлена о всем ходе событий, всей деятельности Трифонова на должности председателя Николаевского колхоза».

Поэтому Алимов не спеша вел дело и вызывал Машу в неделю раз. Сейчас уже не для проведения следствия, а для свиданий. Маша без сожаления расходовала переданные Трифоновым деньги. После каждой встречи с Алимовым она виделась с Трифоновым и коротко информировала его о настроении прокурора.

В июне ввели в эксплуатацию принятый от строителей 12-квартирный дом, в котором получил квартиру Алимов. Отпраздновал новоселье, надо было браться за заготовку дров. Зима спросит, что делал летом.

Соседи по дому, работники райкома партии и райисполкома, привозили на дрова березовые кряжи, пригодные не только на фанеру, но и на изготовление лыж. Своя рука владыка. Лесосеки для сплошной вырубки подбирали лучшие, с чистой березой, не считаясь со значением участка леса, его красотой, созданной природой.