Сосновские аграрники

Чистов сел в автомашину к Семенову. Бойцов с Зиминым поехали на автомашине Бойцова «ГАЗ-69А». Пьяный Бойцов автомашину вел уверенно, на предельной для нее скорости. Не отставал от «Волги», мчавшейся со скоростью 80 километров в час. От Сосновского отъехали на 7 километров. Свернули с дороги в сторону, в молодую березовую рощу. Семенов спешил и не захотел выходить, невзирая на уговоры Чистова и Рослякова. Чистов раскупорил бутылку водки, налил в стакан и протянул Семенову.

– На посошок, Василий Иванович.

Семенов приложил губы к стакану, пить не стал. Росляков опрокинул в рот водку, быстро заел хлебом.

– Анатолий Алексеевич, Иван Нестерович, товарищ Зимин, – сказал Семенов, – мы вас очень благодарим за организацию охоты, за угощение и отдых. Нам пора, поехали.

Чистов бросил в ноги шофера две бутылки водки:

– Это вам на дорогу.

«Волга» плавно выехала на дорогу и в одно мгновение скрылась за бугром. Через несколько минут она вышла из лощины на отдаленный бугор и исчезла за поворотом.

Чистов, Бойцов и Зимин допили начатую бутылку водки и поехали по домам. Чистова подвезли до дома. Он, покачиваясь, нетвердой походкой ушел внутрь. Бойцов подвез Зимина. Зашел к нему в избу, выпил еще полный стакан водки. Он уже не узнавал ни Зимина, ни его жену Зою. Зою называл Надей, путал со своей женой, Зимина – Костей. Зимин проводил его до дома.

В шесть часов утра Бойцов позвонил Зимину на квартиру. Сказал:

– Зайди ко мне.

Он жаловался Зимину на жену.

– Ночевать не пустила, спал на полу в чулане. Но это все ерунда. Самое главное: наши шефы – наши друзья.

Глава восьмая

Весенний сев почти все хозяйства района закончили одновременно. Посадили картошку, посеяли гречиху и кукурузу. Май стоял сухой и жаркий. На полях появились дружные всходы. На глинистых и суглинистых почвах влаги пока хватало. Иначе дело обстояло на супесчаных и песчаных почвах, требовался дождь. Трифонов ежедневно объезжал поля, смотрел на небо. Черные тучи появлялись на горизонте, закрывали собой одну треть небосклона, вдали слышались раскаты грома. Казалось, вот-вот наплывут на жаждущие влаги посевы и обильно польют их. Пугавшие взор черные высокие куполообразные облака, сопровождавшие тучу, медленно смещались к западу и снова уходили куда-то во Владимирскую область. «Если дождя не будет еще две-три недели, – думал Трифонов, – все погибнет».

Борьбу за урожай вели не только председатель колхоза, агрономы, рабочие полеводческих бригад. В нее включились старики и старухи. Помочь физически они уже не могли, зато организовали в деревнях Ольгино, Марфино и Николаевке моление о дожде. С иконами, с сохранившимися с незапамятных времен хоругвями, с пением молитв они гордо шествовали по широкой деревенской улице. За ними следовали дети разных возрастов. Длина колонны тянулась до ста метров. Трифонов со своим заместителем Мочаловым встретили молившихся на краю деревни Марфино.

– Немедленно прекратите моление, – кричал Трифонов, – расходитесь по домам!

Его крик терялся в старческом пении молитв и, по-видимому, не доходил до ушей отдельных верующих. Толпа певших с иконами шла не спеша, не обращая внимания на председателя. Только дети, покорно шествовавшие и замыкавшие колонну, вначале шарахнулись в сторону, но старцы навели порядок в их рядах.

Мочалов смеялся, сопровождая взглядом уходивших дальше стариков. Трифонов со злостью ему сказал:

– Что лыбишься, может быть и ты примешь участие в их молении?

Бледное лицо Мочалова, казалось, посинело. Он покорно ответил:

– Что, жалко вам? Пусть молятся. Запретить мы не имеем права.

Трифонов злился на Мочалова, на старух, сам на себя. Думал: «Не дай бог кто-нибудь из районного руководства увидит это зрелище, высмеют. Конец моему авторитету, подведут дряхлые старики под монастырь. Снимут с поста председателя колхоза – снова садись в кабину трактора». С нехорошими мыслями он доехал до конторы колхоза. Мочалов ускакал на жеребце в конюшню, чтобы распрячь.

В конторе никого не было. Бухгалтеры ушли обедать. Трифонов открыл кабинет, сел на председательское место, задумался. Колхозники стали его чуждаться, смотрели словно на чужака, еще хуже – как на жандарма. Все это произошло из-за какого-то доходного теленка.

Теленок был привязан на краю деревни, каким-то образом отвязался и ушел в поле на посевы ржи. В это время ехал Трифонов с бригадиром. Не подумав о последствиях, подошел к теленку, который дружелюбно смотрел на него, и выстрелил из пистолета три раза.

Трифонов нащупал пистолет в кармане, думал: «Зачем я его с собой таскаю? Ведь мне никто не угрожает».

Теленок оказался Жидкова Василия Петровича, имевшего какое-то влияние на все население колхоза. Хозяин увез теленка домой, по-видимому, мясо съел. Удивительно, что никуда не жаловался. В Николаевке до самой Отечественной войны были свои законы. Друг друга били, убивали, но к властям за помощью не обращались. В суд не подавали. Кровными врагами считались Жидковы с Мигулевым и Егоровым.