Сосновские аграрники

Каблуков был рад гостям и сразу же стал оправдываться:

– Рыбы еще нет. Сети поставил только что. Немного отдохну, попробую поботать, ухой вас угощу.

Васильев сидел у костра. Зимин с Каблуковым ставили ботальную сеть и ботали. Примерно через час наловили полведра мелких окуней, ершей и плотвы. Попала одна щука весом около килограмма. Каблуков мастерски сварил уху.

– Бобры всю рыбу съели, – говорил Каблуков. – Прямо скажу, этих хищников надо уничтожать. Ты только посмотри, что они натворили. Весь берег реки завалили лесом. Устроили настоящие завалы. Эти хищники уничтожат весь лес, только дай им волю.

Зимин доказывал Каблукову, что бобры рыбу не едят и никакого вреда ей не приносят, леса по берегу они спилили мало и никаких завалов не устраивают. Но Каблукову эти доказательства были одинаково что в стену кидать горох. Он твердо стоял на своем.

– Прямо скажу, – говорил он свою любимую фразу, – бобры – враги не только рыбе и лесу, но и человеку. Прямо скажу, вы видели, какая у него пасть? Как у тигра. А зубы деревья спиливают. Один раз вечером сижу у костра, слышу – что-то в воде плюхается. Посмотрел – бобер двухметровый осиновый чурак куда-то тащит. Ружья у меня с собой не было. Думаю, собака Бобик сильная, сейчас она его за хвост ко мне притащит. Кричу: «Бобик, взять», – и показал на бобра. Бобик кинулся к реке с лаем. Бобер бросил чурак, приготовился к обороне и подплыл поближе к стоявшему в нерешительности у самой воды Бобику. Я кричу: «Бобик, взять!» Бобик кинулся в воду. Бобер его схватил за ногу и потащил под воду. Прямо скажу, думал все, конец моей собаке. Минуты через две Бобик всплыл наверх. Я подплыл и вытащил его на берег. С тех пор мой Бобик стал бояться бобров сильней бешеного волка. Целый месяц хромал. Бобер, по-видимому, прямо скажу, с понятием попался, оставил Бобику ногу, не откусил и пса не утопил. Я много раз, прямо скажу, своими глазами видел, как бобры из сети рыбу воровали, а один сам в сети запутался.

– И куда ты его девал? – спросил Зимин.

– Прямо скажу, – ответил Каблуков. – Вытащил из сети, по-видимому, от испуга он умер. Бросил его подальше в реку, чтобы все его родичи видели, что рыбу из сетей воровать опасно.

Васильев разлил бутылку водки, перед ухой выпили. Вкусную уху из ершей и окуней ели все с аппетитом. Лучи солнца, заслоненного лесом и висевшего у самого горизонта, терялись в вершинах старых деревьев. Лес был наполнен птичьим гомоном. В пойме поросшей кустами ивы, крушины, жимолости и черемухи пели соловьи. Их бесконечные трели, чередовавшиеся свистом и приятным шипением, заставляли вспоминать о далеком прошлом и думать о будущем. Где-то вдали закурлыкали журавли. Над водой с криками носился кулик. На крик прилетели два чибиса и с воинственными криками быстро летали над рекой. Из-за поворота реки показалась лодка. С нее крикнули Каблукову:

– Как дела, Дмитриевич?

Он ответил:

– Прямо скажу, плохо.

Зимин залез в небольшой шалаш. От комаров закупорил отверстия старой плащ-палаткой Каблукова. Трудно сказать, спал он или нет. Васильев с Каблуковым пили стаканами остывшую уху и рассказывали друг другу страшные истории. Бобик лежал в ногах у Каблукова с закрытыми глазами, временами, как спящий человек, храпел. Слушал он их или спал – неизвестно.

Проснулся Зимин рано. Пристроенную им на входе в шалаш плащ-палатку Каблуков снял. В шалаше летали десятки комаров. Лезли в нос, глаза и рот. Солнце высоко поднялось над лесом, но еще плохо грело своими живительными лучами. Каблуков спал покрытый плащ-палаткой на куче хвороста в обнимку с собакой. Зимин разбудил его. Каблуков выругался, сказал: «Еще рано», – перевернулся на другой бок и снова захрапел. Собака подошла к котелку с недоеденной ухой и с аппетитом завтракала.

В пять часов утра сняли сети. Улов был богатый. Даже ни во что не веривший Каблуков сказал:

– Счастливые вы товарищи, директор и главный бухгалтер.

Наполнили сумку лещами, язями и голавлями. Довольные Зимин и Васильев пошли в поселок. Каблуков остался наслаждаться теплым майским утром, дышать чистым лесным воздухом и слушать трели соловья.

Недалеко от поселка в карьерной канаве застрял лось. Может быть, был больной или раненый, не смог перепрыгнуть, либо не рассчитал силы. Передние ноги его глубоко воткнулись в торфяную жижу на дне. Задние беспомощно скребли подсохший торф на откосе канавы.

Васильев впервые видел лося. В нем проснулся азарт настоящего охотника, хотя в жизни ни разу не стрелял из ружья. Короткую культю левой руки он воинственно поднял кверху, как бы грозя: «Сейчас брошу на плечи и отнесу домой».

– Ульян Александрович! Надо найти хороший дрын и добить лося. До вечера закидаем хворостом. Ночью разделаем и перетаскаем ко мне.

Зимин думал, что убивать лося нельзя. Надо ему помочь вылезти из канавы. Но, заражаясь от Васильева охотничьим пылом, послал его:

– Виктор Иванович, беги скорей за топором. Зарубим мы его, а потом решим, что делать.