Сосны

Старый кивнул и, посмотрев на мелькающие в телевизоре кадры, спросил:

— Теперь вопрос за номером два: зачем?

Глава 3 фрагмент 4

Утро третьего дня смены началось как по маслу. К девяти часам под голубым безоблачным сводом у флагштока на линейке собрались все жители лагеря. Пока Егор прокладывал удлинитель от домика медсестры до микшерного пульта, Зимин в неизменно белых шляпе и пиджаке расхаживал перед отрядом вожатых взад-вперед, явно их раздражая.

— Еще пять минут, — пробубнила Морозова под нос.

Старшая обернулась и шикнула на Катю.

— Еще пять минут, — укор не сработал, и вожатая выдала предупреждение целиком: — И вместо флага болтаться будет он.

Ксения хотела отреагировать жестче, но сказанное явно срезонировало с ее собственным желанием, ответила:

— Терпи. Максимум десять минут и забудем о нем до закрытия.

Левый уголок губ Кати дернулся вверх — первый раз за смену услышала от подруги хоть что-то приятное.

Павлов выполнил задание; физрук кивнул и поочередно запитал оборудование от блока розеток. Колонки по краям сцены ожили, и не самым приятным образом — свист будто насквозь прошел через голову каждого в радиусе пяти метров от них.

— Твою же… — успел сказать Зимин и тут же осекся, услышав свой голос троекратно усиленным.

Старшая вожатая махнула рукой, и физрук запустил плеер на ноутбуке. Под звуки инструментальной композиции, Зимин вышел на край сцены и начал заготовленную речь:

— Дорогие друзья! Вот и настал тот день и час…

Егор смахнул выступивший на лбу пот и, пригнувшись, прокрался к пед. отряду. Благодаря росту, парень не просто пристроился к коллегам, но и явил публике свою лучезарную улыбку.

Под громкие аплодисменты к флагу вышел командир последнего отряда и в динамиках заиграл гимн. Спина ровно, правая рука к сердцу — так стоял каждый человек на линейке, пока капитаны медленно поднимали хлопающий на ветру флаг Российский Федерации.

Последний припев был спет, и Зимин обратился к жителям лагеря с финальным напутствием. Катя незаметно спрыгнула со сцены, прихватив командира своего отряда.

Ксения прочитала по глазам Егора немой вопрос и ответила:

— В столовую они. На открытие и закрытие дежурить доверяем только старшему отряду — у них больше шансов уложиться ко времени.

Егор кивнул и вернул внимание на Зимина:

— Первую лагерную смену объявляю открытой! — с легкой улыбкой сказал тот. — Отряды стройся, расходимся по корпусам! Увидимся в столовой!

Физрук запустил музыку повеселее — на его вкус, конечно — и гудящий рой детских голосов покинул линейку.

Павлов еще раз взглянул на флаг, затем на высоченные сосны, окружившие площадку, и глубоко вдохнул лесной воздух.

— Дорогой товарищ, может поможешь? — с намеком поинтересовался физрук. Видя довольное лицо Егора, он на мгновение поддался ностальгии, но груз дел моментально развеял мысли о прошлом: — Я тоже есть хочу. Софья ждет нас в актовом.

***

Подкинув веток в костер, мужчина погладил черную с седыми клоками бороду и продолжил помешивать бурлящую однородную массу в походном котелке. Ветер сменил направление, пришлось изловчиться — уходя от назойливых клубов серого дыма, свободной рукой отодвинуть раскладной стул, — чтобы не прерывать важнейший ежедневный ритуал — приготовление завтрака.

Убедившись, что направление дыма плюс-минус в схожую с ним сторону, мужчина расслабленно сел на стул и поднес ко рту окруженную густым паром ложку. От первого с ней касания губы начали часто сжиматься и периодически складываться в трубочку, выпуская потоки остужающих выдохов.

Волосы на затылке поднялись, будто кожу обдал порыв холодного ветра. Ложка неслышно упала в траву; голова мужчины резко запрокинулась и, в сопровождении хриплого выдоха, побелевшие зрачки устремились в чистое голубое небо. Опять. Видения посещали его на протяжении уже восемнадцати лет, и каждый раз при совершенно неподходящих обстоятельствах.

Мужчина свалился со стула и только по воле случая голова при этом не встретилась с торчащим из земли массивным корнем дуба. Веки дрожали, дергалась шея — все тело сопротивлялось хоть и привычному, но по-прежнему противоестественному для него явлению.

С той же молниеносностью, с какой напало, видение отпустило разум мужчины; и тотчас он жадно глотнул воздуха и вскочил будто ошпаренный. Осмотрел себя и окружающий мир — снаружи все осталось прежним, а вот внутри: с его памятью что-то произошло. В ее уголках обнаружились новые фрагменты, и они настойчиво требовали к себе внимания.

Мужчина залез в палатку и на дневной свет вернулся уже с фотоаппаратом на шее и записной книгой в руках. Потрепанным корешкам последней, ее поблекшим и местами пожелтевшим страницам, наверняка, уже было не меньше десятка лет.

Сев к костру, мужчина мельком глянул на бурлящее над огнем варево, и открыл разворот книги ближе к середине.