Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю

— Простите, Велемир, но не думаю, что задержусь здесь настолько, что смогу запомнить хотя бы азы, — мягко возразила я, прерывая излияния молодого человека, уже настроившего планов на год.

В ответ он не сказал ничего, лишь так странно посмотрел, что несмотря на жаркий день, по спине пробежал холодок. Мне захотелось немедленно покинуть этот странный холодный, долго лишённый радости, дом, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.

Но я обещала его хозяину и Кестеру побыть здесь три дня, значит, так тому и суждено.

— Что бы вы хотели послушать? Хотите, сыграю танцевальную мелодию? — и снова не дождавшись ответа, он сел за пианино в пустом, ещё вчера не обжитом зале и поднял лакированную крышку инструмента.

Сразу полилась музыка, такая чистая и бодрящая, что я присела на диванчик неподалёку, чтобы не пуститься в пляс. Такое играли на ярмарках и городских праздниках для простого люда, чтобы на время дать ему забыть все тяготы жизни.

Ванда устроилась рядом, ко мне на колени запрыгнул алхим и, наклонив голову, стал помахивать хвостом в такт мелодии.

Я же смотрела только на преобразившееся лицо Велемира. Оно дышало музыкой и светом, большие серые глаза блестели за стёклами очков выражая всю гамму чувств, начиная от высшего наслаждения до эйфории и полного забвения текущего момента.

Мелодия стихла, а мы все ещё находились под её пьянящим действием. И молчали, боясь разрушить волшебные чары.

— Хорошо как! А теперь ещё сыграй, человек, я прям переполнился Силой! — первым нарушил тишину алхим, гордо выпятив грудь, будто сам имел отношения к этой музыке, и мы с Вандой присоединились к просьбам.

Велемир играл нам почти до обеда и продолжил после трапезы, пока с наступлением сумерек на пороге не возник хозяин дома.

— Можно поговорить с вами, София? — отрывисто и слишком резко спросил он, заставив всё внутри сжаться в предвкушении неприятностей.

— Я буду присутствовать при разговоре, — заявила Ванда, по выражению лица которой было заметно, что она готова отстаивать свою позицию.

— Разумеется, — хмуро кивнул Визатис, даже не повернув голову в её сторону, и указал мне на дверь.

Мы прошли в большой кабинет, совмещавший рабочую часть и библиотеку со стеллажами, запомненными книгами. Здесь было гораздо уютнее, чем в остальных комнатах дома, в которых я уже успела побывать.

— Присаживайтесь, пожалуйста!

Хозяин пытался быть радушным, он словно выглянул из своей скорлупы отчуждённости, и это меня тронуло.

Я села в предложенное кресло, Ванда с алхимом на руках устроились на стуле в отдалении, но так, чтобы не пропустить ни слова.

— Как вам мой помощник, София, не слишком утомил? — спросил хозяин, сев за стол из красного дерева. На нём лежали аккуратные ряды папок.

— Нет, что вы, господин, он был очень учтив и обходителен.

Я снова почувствовала себя воспитанницей приюта в кабинете у директрисы. И хоть она никогда не сказала мне ничего дурного, я всё же безумно её боялась, аж поджилки тряслись.

— Вы читали моё письмо о тех условиях, на которых я согласен признать вас своей дочерью? Не говорите пока ничего, только да или нет?

Я кивнула.

— Тогда я скажу вам, что оно немного не соответствует истине, — Визатис откинулся в кресле и посмотрел на меня так пристально, что я не выдержала и опустила глаза. — На самом деле, я вовсе не тиран, София, и не оставлю вас одну — одинёшеньку, когда покину этот мир. Вы в скором времени выйдете замуж за моего воспитанника, Велемира Визатиса. И даже фамилию не смените. Не благодарите, я знаю, это очень щедрое предложение. Но, соблюдая приличия, я позволю вам дать ответ, скажем, послезавтра.

Глава 18

— Больше ты туда не поедешь, — с напором произнёс Кестер и схватил меня за руку.

Дело происходило вечером того дня, когда мы вернулись от господина Визатиса.

Не успела я переступить порог постоялого двора, как Рысь уже вышел в коридор и так громко позвал меня, что все бывшие в холле оглянулись и посмотрели так, как обычно смотрят на девочек из борделя.

— Ты же сам убеждал, что надо выдержать три дня. Что у тебя дела, которые ты не можешь отменить из-за моей прихоти. Потому что у тебя есть обязательства перед своими людьми.

— Ты говоришь так, будто это плохо — иметь перед кем-то обязательства. Вся жизнь из них состоит!

Я впервые видела Кестера таким насмешливо-обидчивым. Он с горечью бросал мне обвинения, словно хотел этим сказать: «Ты добилась того, чего я для тебя хотел. Я же говорил, что тебе понравится! А ты ещё спорила!»

— Меня сосватали, — тихо сказала я и опустила голову. Мне многое надо было ему сказать, но я и вправду чувствовала себя предательницей. Наверное, дала повод хозяину белокаменного дома думать, что сирота из приюта будет осчастливлена таким предложением.

— Я понимаю, почему господин Визатис предложил это. Чтобы привязать меня к его дому. Наверное, устал от одиночества, — я лепетала, будто оправдывалась и корила себя за это, но ничего не могла поделать. Мне хотелось, чтобы Кестер понял, что я не виновата и не сердился.