Состояние – Питер

– Ну и что? Ты же знаешь, что я не люблю бокс, но еще больше, когда ты ку- ришь на кухне, – достала она себе из той же пачки.

– Бой был забавный, то прыгали, то обнимались, то один сверху, то другой. Я подумал, что это очень похоже на нашу жизнь, если ее сжать до пятнадцати минут этого боя, – дал я ей прикурить.

– Ну, мы, по крайней мере, не деремся, так, легкие пинки в область души, – выпустила Фортуна ненастье дыма.

– Боремся со своим одиночеством.

– Некоторые борются с одиночеством размножением.

– Если ты про боксеров, то я не досмотрел, чем кончилось, иначе бы мясо сгорело, – улыбнулся я, доставая тарелки.

– Нет ничего сексуальнее запаха жареного мяса.

– Есть… Ты, – попытался я положить на тарелку котлету, но она выскользнула на плиту.

– Черт, они нас не любят, – удалось мне ее уложить со второй попытки.

– Кто?

– Котлеты.

– За что им любить нас, когда мы друг друга так сильно. К тому же мы их скоро съедим, а потом из зубов выковыривать будем остатки чьей-то заблудшей души.

Мы начали резать и жевать мясо, запивая красным вином. Все слова куда-то исчезли вдруг, будто у них тоже пришло время обеда.

– Что ты замолчала?

– О чем говорить, когда и так вкусно?

– Если тебе не о чем говорить, значит, ты недостаточно откровенна.

– Ладно, представь, что мы в кафе и только что познакомились.

– Я официант или шеф-повар?

– Вы, как хороший коктейль, – отхлебнула она из стекла. – Сколько ни пей, хочется повторить.

– Вы, как немое кино тридцатых, непонятное, искреннее, – крутил я в руках вилку. – Разговорить вас трудно.

– Я расхожусь после третьего, – посмотрела она пронзительно и осушила свой бокал.

– А это какой? – наполнил ей снова. Фортуна промолчала.

– Меня не напугать, – достал я сигарету и прикурил.

– Меня не остановить, – сделала она глубокий глоток.

– Вы, как фигура в Эрмитаже, из мрамора, созданная во имя… – Губы мои нарисовали ее имя в воздухе. – Шедевр, вас не утащить!

– Вы довольно смелы, – отодвинула она от себя стеклянную пустоту.

– Вы тоже, я хочу быть вашим поводом напиться, – налил еще ей и себе.

– Я наблюдала за вами и выделила из толпы, – повела она изумрудно кругом.

– Вы хищница, – не заметил я, как она расправилась с мясом.

– С некоторых пор жертвой быть легче, но не так интересно, – улыбнулась она жемчужно и широко. – А вы хищник, у вас было много женщин.

– У вас не было настоящих мужчин.

– Вся надежда на этот вечер, – оторвала она от стола красное и сделала еще глоток.

– Не люблю это слово, оно похоже на проститутку. – Я прикончил свой.

– Значит, я не ошиблась.

– Значит, готовы?

– То, что я готова, еще не значит, что съедобна.

– Сейчас попробую, – приблизил я к себе жену и поцеловал в жирные жаркие губы.

– Чем займемся? – спросила она после долгого поцелуя.

– Как чем? Любовью.

– А что больше нечем?

– Больше не с кем.

Манник

По парадной лестнице мы поднялись на второй этаж, благо потолок высоченный. Жалко было бы в холле великолепной люстры, под которой мы торжественно прошли верхом на лошадях.

– Как же здесь красиво! – уверенно держится в седле Белла. Из-под шляпы она поглядывает на меня, то и дело отрывая одну руку от уздечки, чтобы поправить волосы.

Я и сам под большим впечатлением, словно иной атлант, держу его на плечах. Был здесь раз сто, но въехать во дворец верхом – совсем другое дело. Про Юсуповский я мог говорить часами, в бытность студентом водил туда экскурсии. Полтора часа на осмотр, чудовищно мало для этой истории. Но у нас с Беллой и тех не было, Принц Альберт мог хватиться ее в любой момент. Благо, что были верхом.

Въезжаем в сад. Хочется нагнуться, чтобы не задеть ветви деревьев. Большая ротонда с куполообразным потолком создает ощущение сада, кругом над цветами снуют ангелочки, они собирают нектар любви.

– Небо, – воскликнула Белла.

– Море, – согласился я. Синяя гостиная, словно Поднебесная со встроенной резной мебелью. Белла поежилась от синей прохлады стен. В Зеленой гостиной ей заметно теплее. Зала пышет молодостью. Зелень проросла кругом. Посреди малахитовая шкатулка, где пылает страстью костер. Хочется внести свою лепту. Мы останавливаемся совсем близко к огню, от нечего делать, я начинаю рыться в карманах, доставая разные смятые чеки магазинов, разворачиваю их: Дикси, Карусель, Ашан, кефир, картошка, чай в пакетиках, руккола. «Безумно люблю эту траву…» Снова мну и бросаю куски бумаги в шикарный малахитовый камин. Они вспыхивают, превращая все цифры в пепел. Прожорливый огонь проглатывает бумажки как чипсы.

– Все? – смеясь спрашивает меня Белла. И не дождавшись ответа, уходит дальше. Я следом. Шаги наших лошадей гулким эхом разносятся по дворцу.