SoSущее

И Озар решил жениться. Выбрал дальнюю сестрицу в жены верные свои и отправился с послами в номы влажные Земли. И прознал об этом Сет, неприкаянный клеврет, он за братом поспешил, чтоб мешать, что будет сил. На невесту посмотреть, может статься, и поеть.

— А мы здесь при чем, дядь Борь?

— Мы — при деле, недососок, — мрачно ответил Платон, — и при теле тож.

— Я ни хера не понял, Платон Азарыч, — признался Ромка, пытаясь разглядеть хоть какой-то намек в полностью заштрихованном листе бумаги. — Не понял, на хера мне этот Хер и Сет с Озаром. Ну, невеста, понятно, если она и есть Влажная, значит, ее перси сосать придется.

— Придется! — чуть не вскричал Онилин. — Да ты за этим сюда пришел! Только не втыкаешься еще. Думаешь, главное — на яхтах рассекать да девок щупать! Нет, мил друг. Когда в нее вопьешься, обо всем забудешь. А не дай Богг отлучат — места себе не найдешь.

— Ну, вы меня, дядь Борь, в свой пыл не рядите. — Роман перевернул листок и попытался найти путеводную нить на обратной стороне, на которой отпечатались наиболее энергичные штрихи. — Меня херотень ваша не интересует вовсе. Экзамен бы перед Советом выдержать — и баста, на другой же день все забуду, подчистую.

— А тебе самому неинтересно, откуда тяга у тебя к Влажной? — спросил мистагог нерадивого подопечного.

— На всякий интерес ответы давать, знаете, Платон Азарыч, жизни не хватит.

— Возьмем хотя бы жизнь. Разве не любопытно, откуда рудимент твой произошел?

— He-а. Не торчит, как хвост, и на том спасибо, как ей… Дающей. А по жизни — прикольненько. И олигархом стать право дает, тоже не слабо.

— О, Божже! — проникновенно воззвал мистагог, удрученный цинизмом новой генерации СоСущих и тут же, не дождавшись реакции адресата, как-то чересчур театрально вонзил пальцы в мощный череп.

Не выпуская головы из рук, Платон бросил взгляд на тарелку часов. До полуночи оставалось сорок минут, а они еще на подступах к Храаму топчутся.

— Легенд немеряно, — недовольно забормотал он, не зная, чем заткнуть огромную дыру в подготовке ооцита. — Но легенду не запоминать надо, она в тебе жить должна, тогда в ней смысл и сила.

— Смысл и сила? — перебил учителя Деримович. — Где-то я уже это слышал.

— Ну, слава Боггу, — вздохнул Платон с облегчением, — хоть что-то в рудимент мозга проникло.

* * *

Они были разными, пожелания братьев «в добрый путь». Первым в очереди к медиарху стоял не скрывавший своего счастья Фредди Хок. Еще бы! Ведь именно его кандидатура считалась наиболее вероятной для отпущения в Лохань. Поспорить с ним на поприще снижения температуры и давления в Лохани мог бы разве что Чурайс или Гайдавор, но уж никак не Гусвинский. Иррациональность нынешнего выбора вносила панику в ряды адельфов, ибо ни один из них не догадывался о том, кто и с какой целью подтолкнул Азара в этот раз. Конечно, игра в бирюльки считалась исключительно Божжим промыслом, но ни для кого не было секретом, что этот промысел не столь уж неисповедим, как о том вещает народная мудрость. А тут на тебе — всем в удивление, Хоку на радость!

Обмакнув три пальца в темную жидкость, Хок, задорно поводя афедроном, вошел в круг с лежащим Гусвинским. Он несколько раз понюхал окровавленные персты, прежде чем оставить свое напутствие. По-видимому, его задумчивость была вызвана трудным выбором: как самой жемчужины напутствия, так и места ее расположения на теле отпущенного. Скорбно вздохнув оттого, что ему досталась передняя часть Гусвинского тела, Хок остановился на области гениталий. Что ж, если спереди напутствовать, так лучше места не найти. Начертав дугу над поросшим темными волосами лобком, Фредди пририсовал к ней несколько лучей, в результате чего получилось так, будто из промежности бывшего товарища вставало нарисованное солнце. Он уже занес руку, чтоб вписать рядом оскорбительное для каждого лоха напутствие, но передумал и заменил домашнюю заготовку издевательским экспромтом: «Помогите встать». Заняв напутствием чуть ли не половину живота, от пупка до лобка, Хок вызвал неодобрительный гул в очереди ожидающих братьев — напутствий много, а годных площадей на теле отпускаемого мало.