Сотник

— Так же, как пользованию солдата мылом и кипяченой водой из фляжки.

— Но ведь кухни и фляжки будет производить твоя мастерская?

— А разве я сказал, что, уступая тебе лидерство, откажусь от своих прибылей? — вздернул бровь Иван. — У каждого своя выгода. Тебе лавры, мне серебро. Все по-честному.

— Ты ведь вроде из стрелецкого рода, а не из купеческого?

— Ну, стрельцы-то они разными промыслами пробавляются, — возразил Карпов.

Потом помолчал с минуту, думая, стоит ли затевать этот разговор. Но все же решил, что раз уж начал, то нужно расставлять все точки над «ё». Никаких недомолвок. Если удастся обезопаситься хотя бы со стороны де Вержи, это дорогого стоит.

Очень даже возможно, что благодаря полковнику все же удастся уйти в тень и не отсвечивать перед наследником. Ну вот не хочется обзаводиться целым сонмом недоброжелателей. А чем ближе к престолу, тем вероятность выше. Еще и иезуиты эти, чтоб им опрокинуться.

Рискованно, конечно. Если он хоть малость ошибся во французе, то это может обернуться такими проблемами, что небо с овчинку покажется. О мстительности женщин уже говорилось. Хованская же любой даст сто очков вперед. Но надеяться только на ее покровительство попросту глупо. Пришла пора обзаводиться друзьями и союзниками.

Ну и Лизонька. Хуже не придумаешь, чем оказаться между двумя высокопоставленными особами, влюбленными в тебя по уши. Эдак раздавят — и глазом моргнуть не успеешь. Ну или разорвут надвое, что в общем-то без разницы. Уж лучше держаться в сторонке. От обеих. Спокойней так.

— Господин де Вержи, я еще хотел сказать. Словом, это насчет великой княгини.

— И что ты хотел поведать мне об Ирине Васильевне? — вдруг сделавшись каменным, поинтересовался француз.

— Мне кажется, ты должен знать. Мы с ней вместе, только потому что того желает она.

— И отчего я это должен знать? — неудачно попытавшись изобразить ухмылку, вновь вопросил де Вержи.

— Не нужно игр, господин полковник. Я, может, и молод, но взгляд влюбленного человека все же рассмотреть могу. Да ты сам погляди на себя в зеркало и сразу поймешь, насколько тебе безразлично, с кем княгиня. Словом, не соперник я тебе. Сумеешь завоевать ее — будешь счастлив. И потом, пусть я ее не люблю, но от чистого сердца желаю ей счастья. Она по-настоящему удивительная женщина и достойна того, чтобы рядом находился мужчина, любящий ее целиком и без остатка. Да она этого и ищет, потому как с мужем покойным была искренне счастлива.

— Хочешь сказать, ее поддержка и покровительство тебе не надобны? — с явственным сарказмом произнес Гастон.

— Надобны. Но тут дело такое. Словом, полюбил я. Дышать спокойно не могу. Но ни подойти, ни тем более посвататься мне нельзя. И родители все кручинятся, внуков хотят на руки взять. У нас с Ириной Васильевной вроде как уговор, что коли решу жениться, то буду совершенно волен. Но ты ведь понимаешь, что эти слова женщины ничего не стоят. Коли был бы я простой игрушкой, то попросил бы позволения и получил бы его. Но Хованская меня любит, вот в чем беда.

— Отчего же беда?

— Оттого, что она меня пока любит. — Иван сделал на этом ударение. — А я полюбил всем сердцем, другую. Но только и могу, что со стороны вздыхать, чтобы не угодить в немилость той, кто, почитай, второй у трона стоит.

Иван врал. Врал самозабвенно, сам веря в свою ложь, даже представив себе ту, в кого он якобы влюбился. Савицкая Настенька, девушка восемнадцати лет, обладательница весьма приятной наружности и прямо-таки бархатного голоска. Ага. Так куда легче изображать влюбленного. И де Вержи ситуация должна быть очень даже понятной.

— Выходит, Иван, ты хочешь освободиться с моей помощью, да еще и ни с кем не поссориться?

— Понимай как знаешь, господин полковник, — пожал плечами Карпов.

— А как мне еще тебя понимать? Непонятно только, отчего ты вдруг решил, что я стану тебе помогать.

— Не мне, господин де Вержи, а себе. Разницу узри. Я тебе только раскрыл, как оно обстоит на самом деле, а уж дальше ты сам.

— И ты уверен, что я стану поступать так, как тебе нужно?

— Не мне, — качнув головой, вновь повторил Иван.

Француз смерил его долгим взглядом, потом глубоко вздохнул и, поднявшись со стула, прошелся по кабинету. Взял со стола трубку, закурил. После третьей затяжки подошел к окну и распахнул форточку, оттуда тут же повеяло прохладой. Оно вроде и солнышко светит, но сторона несолнечная, а в тени нынче прохладно. Не так, как весной, когда несет стылостью, но и не тепло.

Ивану вовсе не нужен был ответ де Вержи. Ну что тот мог ответить? Что теперь он непременно перейдет в наступление на крепость по имени Ирина? Ага. Как бы не так. Тут главное другое. Ему обсказали ситуацию, и теперь, как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Дав французу время слегка переварить информацию, Карпов наконец перешел к не менее важному. К закреплению достигнутого успеха. А это был успех. Его не выгнали, выслушали, задали вполне конструктивные вопросы, не осмеяли и не погнали взашей после всего, что он тут наговорил. Конечно, успех!