Сотник

Я — Андрей сын Прохора, верный воин и слуга Царя Московского и Всея Руси Иоанна свет Васильевича, объявляю тебя Сулейман лжецом и мерзавцем! И вызываю на честный поединок перед лицом Всевышнего. Ибо ты, трусливая тварь, имел наглость называть себя рыцарем. А потому приходи и дерись. Один на один. Как и положено по обычаю предков.

Ежели же ты не явишься на честный бой до ближайшего Рождества Христа нашего Иисуса, измарав портки своей природной храбростью, то я объявляю награду за твою голову в одну полушку. Ибо более ты и не стоишь…

[1] Частной практики личного приготовления не имелось, готовили на общаг, и ели также. Андрей ввел эту практику для более удобного централизованного управления расходом продовольствия. Заодно это повышало общую эффективность труда, так как людям не было отвлекаться от дел, мыслями о поиске еды и ее приготовления. Где зерна взять? Где дров? Не испортилось? И так далее. Да и контролировать расход продовольствие и надлежащие питание подчиненных так было проще. Кроме того, такой способ приготовления и приема пищи сближал коллектив.

[2] Михаил Кантакузин (1515–1578) прозванный Шейтаноглу (сын шайтана) — греческий магнат в Османской Империи. До того, как попал в немилость в 1578 году, контролировал назначениями на должности епископов и патриарха. Сделал огромное состояние на торговых спекуляциях и налоговых откупах, во время выполнения которых прославился суровым отношением к христианам, за что и получил свое прозвище. Кроме того, контролировал соледобычу Анхиале, собирал таможенные сборы в Константинополе, держал рыболовецкий флот и имел монополию на меховую торговлю с Москвой. Одна только торговля мехом с Москвой давала ему прибыли в среднем около 60 тысяч дукатов в год (33,3 тысячи рублей).

[3] Андрей слышал, что по легенде Ермак либо из-под Вологды, либо с реки Чусовой. Но версию с Чусовой он считал вздором, так как Ермак был явно славянской культуры, а когда он родился таковых людей на Чусовой не водилось. Они позже пришли, со Строгановыми. Так вот и выходило, что Ермак с Вологды.

[4] Ермак — это большой котел, в котором готовили еду разом на артель. Одно из его названий. По легенде это прозвище прилипло к Василию Тимофеевичу из-за того, что он долго артельным кашеваром. Но автор считает, что это маловероятно для атамана. Поэтому приводит свою гипотезу, основанную на его жизненном опыте.

[5] Дмитрий Иванович Вишневецкий (ум. 1563) — державец ванячицкий (с 1547) и староста Черкасский да Каневский (с 1551) Великого княжества Литовского. В 1553 году побывал в Турции для освобождения из плена своего дяди. В 1554 году назначен Сигизмундом II Августом стражником на Хортице (Малая Хортица — Байдана), где поставил древо-земляную крепость откуда в 1556 году совершил набеги на Очаков и Ислам-Кермен. Крепость на Хортице была взята и разрушена татарами в 1557 году. В 1558 году после приказа Сигизмунда II прекратить набеги на Крым и Турцию перешел со своими казаками на службу к Ивану IV, получил Белев и Дедилов, после продолжил активную антиосманскую и антикрымскую деятельность. В 1563 году попал в Молдавии в плен к османам и был по приказу султана обезглавлен в Константинополе.

Глава 2

1555 год, 1 мая, Москва

Грановитая палата московского кремля была забита боярами и церковными иерархами, а также прочей именитой аристократией. Их туда набилось словно кильки в бочку, оставив лишь небольшой проход для посольства Константинопольского патриархата. Число условного, ибо скромного и весьма неприметного.

Сначала посольство поселили на окраине города в совершенно заурядном постоялом дворе. Потом продержали в полной изоляции две недели, да еще чуть ли не на хлебе и воде. И вот теперь только пригласили к Царю, не дав предварительно помыться и привести себя в надлежащий вид. Посольство ведь. Специально. Чтобы выглядели они соответственно.

В помещении все молчали.

Лишь довольно шумное дыхание многих напряженных людей. Настолько сильно раздраженных, что руки у многих лежали на рукоятках сабель. Не сжимали их, но это все одно о многом говорило.

Глава посольства вышел вперед. Принял от помощника свиток. Демонстративно распечатал его. Развернул. И начал читать.

Царь слушал молча, даже с каким-то безразличием на лице.

А вот в толпе пошли шепотки. Тихие. Но много. Из-за чего казалось, будто читающего пытается заглушить шум моря. Шелест его волн. И с каждым словом послу становилось все тяжелее и тяжелее читать, ибо голос его тонул в этом море шума.