Сотовая бесконечность

Кони ломали ноги в заранее выкопанных ямах! За предводителем спешили его верные сподвижники, так же слаженно вылетающие из сёдел. К тому моменту, когда самые последние из Христовых всадников остановили своих скакунов, половина отряда уже распростёрлась на земле среди дико ржущих коней, переломавших ноги.

Но едва они смогли подняться, наваленное на возы добро посыпалось в разные стороны, выпуская прятавшихся дружинников. В руках у русичей натягивались тетивы луков…

Хищно свистнули стрелы, раздались сдавленные крики и предсмертные хрипы. Подхватив узду пробегавшего мимо бесхозного скакуна, Зиг вскочил в седло и помчался по направлению к лесу. Конь, несмотря на то, что всадник был ему непривычен, послушно понёс его вдаль от сечи.

А среди тех, кто выскочил из обманчиво богатого обоза, острый взгляд Зигфрида выхватил два силуэта…

Зиг признал их сразу!

Это были те двое, что были встречены на дороге три дня назад. Тогда Зиг поверил им! Как он мог не заподозрить обмана?! Два монаха-бенедектинца, попавшиеся на пути отряда. Один, ровесник самого Зигфрида, слепой. Второй, поводырь, лет двадцати, здоровенный детина. Впору секирой либо палицей тяжёлой орудовать…

Однако, по словам слепца, сказавшегося бывшим ландскнехтом, лишённым зрения от удара вражеской алебардой и потому сподобленным Господом нести слово божье язычникам тёмным, был отрок Алексис слаб на голову… Мол, скорбен здравомыслием, поведал слепец.

И впрямь: вёл себя здоровенный монах как ребёнок. То смеялся невпопад, то едва не плакал. Пугался Зигмундовых воинов до смерти. Чуть под себя не сходил, стоило к нему обратиться. Сказывал слепой монах, что было ему видение, призвавшее нести слово божие погрязшим в неверии варварам…

Мимолётный взгляд, брошенный через плечо на выскочивших из обоза стрелков, тотчас выхватил знакомые лица. Теперь оба монаха были в полной воинской справе, целя в людей Зигфрида из арбалетов.

– Бей супостата! – зычно крикнул младший, а старший просадил болтом и кольчугу, и панцирь рыцаря, изготовленный лучшими оружейниками Милана. Вот такой слепец!

Зигмунд, с трудом удержавшись в седле, превозмогая боль в плече, направил коня к лесу.

На опушке его догнали Зигмунд Гольдштейн, Эрих Краузе, Базиль Скулолис, харкающий кровью из пробитой стрелой груди Фридрих Бромгауз и Майнхейм Морунген, отмеченный аж двумя русическими стрелами.

Вот и всё, что осталось от броненосного отряда паладина де Бурга. Провели, ироды проклятые! А как же убедительно врали, подлецы! Даже многоопытный Зиг не усмотрел неправды в словах пилигримов. Поверил!

Ещё бы не поверить святым монахам, несущим слово божие тёмным язычникам! Тем более что говорили оба на чистейшем немецком языке и продвигались на восток, имея при себе пергамент, подписанный самим папой!..

С визуальным восприятием обычно особых проблем не возникало. Со слуховой, осязательной, обонятельной и чувственной составляющими – тоже. За исключением ситуаций, когда доводилось пользоваться «услугами» не людей, а животных, птиц, рыб, даже насекомых и растений… в каждом конкретном случае возникали свои проблемы, но, как правило, она справлялась. Либо меняла источник.

Перевод же воспринятой речевой информации с языка, на котором мыслят носители и говорят их собеседники, на язык привычный иногда отнимал какое-то время. Не сразу доходило… С конвертацией многочисленных языков бывали серьёзные проблемы. Речь она преобразовывала в удобный, в каком-то смысле усреднённый русский. Пренебрегая художественными красивостями, слэнговыми и диалектными особенностями. Вынужденно так поступала – главным было уловить суть, а не насладиться формой. Ведь выясненное необходимо было передавать дальше. Снова переводить – на локосианский – и докладывать матери, терпеливо ждущей сына с войны…

Впервые за многие, многие месяцы, даже с трудом вспомнилось, сколько времени прошло точно, она связалась с госпожой и принялась докладывать фронтовую обстановку, не солгав ни в едином факте: ведь её сын вновь воевал на Земле. С фронтов которой он, по легитимной версии, и не исчезал никуда. А возвращаться не спешит, потому что не навоевался ещё… Не рассказывать же, что это она, Тич, пока что НЕ ПУСКАЕТ принца и маршал на Локос.

О том, что будет, когда сын встретится с матерью реально и выяснится, что подавляющую часть «командировки» его протаскало невесть где, Тич не думала. Пока. Хватало вопросов насущных.

Требующих поиска безотлагательных ответов. Разобраться бы с самой собою вначале… Особенно с проблемой, возникшей с момента её вступления в ряды полноправных военных.

С земными было проще. Об их боевом пути она никому никогда не рапортовала. Разве что вначале, с иноземными спутав, таёжное «сидение», службу в СА и первые фронтовые ходки освещала в подробностях.

Её счастье, что никто на Локосе и не подозревал об их существовании. По крайней мере, предпринятые ею подстраховочные розыски подозревающих не выявили.

Насущнейшей проблемой была ЦЕЛЬ, к которой загадочный дядя Ильм планомерно готовил Лёху Сергеева, земного сына Алексея Дымова-старшего.