Социализм. История благих намерений

В 1929 г. руководство страны в лице ее вождя Иосифа Сталина объявило этот процесс «великим переломом», борьбой с отсталым индивидуальным хозяйством и классовыми врагами в деревне: «Речь идет о коренном переломе в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию, к совместной обработке земли, к машинно-тракторным станциям, к артелям, колхозам, опирающимся на новую технику, наконец, к гигантам-совхозам, вооруженным сотнями тракторов и комбайнов… Достижение партии состоит в том, что нам удалось организовать этот коренной перелом в недрах самого крестьянства и повести за собой широкие массы бедноты и середняков, несмотря на неимоверные трудности, несмотря на отчаянное противодействие всех и всяких темных сил, от кулаков и попов до филистеров и правых оппортунистов» [340].

По всей видимости, крестьяне не поняли, какая благодать свалилась на них от коммунистов. Исследователь советских репрессий и деятельности органов госбезопасности Олег Мозохин пишет, что только в 1929 г. органами ОГПУ было зарегистрировано 1300 массовых антисоветских выступления. В следующем году было зафиксировано 13754 массовых выступления крестьян [224, с. 21]. Мозохин называет это не иначе как гражданской войной, и если это так, то советская власть ответила на несогласие с ее курсом не менее жестоко, чем в годы красного террора. Учитывая, что в общей сложности в восстаниях приняло участие более 3 млн человек, не стоит удивляться, какие масштабы приняли репрессии, выражавшиеся прежде всего в выселении несогласных (которых называли «кулаками», но в действительности речь шла просто о противниках насильственной коллективизации, имевших все моральные основания считать ее недопустимой) на спецпоселения, разлучении с семьей и, в крайнем случае, расстреле. Последние применялись не редко – только в 1930 г. было расстреляно более 20000 человек – т. е. столько же, сколько за все годы нэпа. Но это капля в море на фоне числа сосланных и умерших в ссылке «кулаков». Как пишут Роберт Дэвис и Стивен Уиткрофт в книге «Годы голода: Сельское хозяйство СССР, 1931–1933»: «в 1931 г. решения об арестах или ссылке кулаков принимались в обстановке полной секретности, и о них никогда не упоминали газеты. Зачастую ярлык “кулака” получал любой, кто возражал против условий колхозной жизни, даже если он не имел ни экономических признаков кулака, ни контрреволюционного прошлого» [374, с. 56]. «Многие крестьяне, очевидно, смотрели на раскулачивание как на часть общего наступления на село. “Арестами и высылкой кулаков коммунисты стараются запугать остальных, чтобы никто не мешал строить колхозы и чтобы все крестьяне шли в колхозы”. Часто можно было слышать мнение, что, как только разделаются с кулаками, наступит очередь середняков или всей крестьянской общины» [381, с. 72].