Социальное насилие

Неэффективность общего предупреждения подтверждается динамикой преступности во всем мире (включая Россию): чем больше «предупреждали» преступления путем наказания осужденных, тем больше совершалось преступлений (с 1950-х до конца 1990-х годов). А с конца 1990-х – начала 2000-х годов уровень преступности снижается во всем мире (включая Россию) при относительном сокращении числа осужденных… Известно также, что после отмены столь «эффективной» и желанной для многих граждан и коллег смертной казни, количество преступлений, за которые она могла быть назначена, сокращается или остается неизменным (Австрия, Аргентина, Великобритания, Россия и др.).

В результате то, на что, прежде всего, нацелено уголовное право (уголовный закон): сокращение преступности путем частной и общей превенции, а также достижение «социальной справедливости» – не срабатывает. Цели и задачи уголовного законодательства в принципе не достижимы. «Действующая в современных условиях система уголовного права… не способна реализовать декларированные цели, что во многих странах откровенно определяется как кризис уголовной юстиции»[328].

Единственный реальный эффект – избежать совершения нового преступления тем лицом, которое находится в пенитенциарном учреждении. Но только пока оно там находится. Ибо из уголовно – исполнительных учреждений общество получает назад либо того, кто и без лишения свободы не совершил бы нового преступления, либо человека озлобленного, искалеченного психически, а то и физически, утратившего навыки свободной жизни и готового к новым преступлениям. «Лица, в отношении которых было осуществлено уголовно – правовое насилие – вполне законно или в результате незаконного решения, образуют слой населения с повышенной агрессивностью, отчужденный от общества»[329].

В чьих интересах устанавливается уголовный закон?

Хотя власти всех стран утверждают, что уголовный закон охраняет интересы всех граждан, в действительности он в первую очередь служит интересам правящей верхушки и лишь во вторую – интересам населения. В еще большей степени это относится к правоприменению. Селективность полиции и уголовной юстиции во всем мире давно не является секретом.

Повторюсь: именно политический режим, независимо от формы организации власти, определяет, в конечном счете, политическую жизнь страны, реальные права и свободы граждан, терпимость или нетерпимость к различного рода «отклонениям», включая преступность и реальную политику в отношении «преступников». Именно режим конструирует различные виды девиантности, включая преступность, определяет санкции в отношении девиантов (преступников), формирует отношение к ним населения.

Иначе говоря:

• в большинстве современных государств власть, режим (через законодательный орган) решает, что именно здесь и сейчас следует считать преступлением[330];

• власть, режим определяет задачи, которые должно решать уголовное право (уголовный закон);

• власть, режим «рекомендуют» законодателю структуру и объем деяний, подлежащих уголовному преследованию;

• власть, режим убеждают население – через СМИ, парламентские дебаты, выступления политиков – в целесообразности и полезности такого именно уголовного закона;

• власть, режим осуществляют через «правоохранительные» органы и уголовную юстицию «правильную» правоприменительную деятельность.

А как же «всеобщая» польза уголовного права? А также как равенство всех перед законом, гуманизм, справедливость и прочие красивые принципы российского (и не только) уголовного закона…

Пенитенциарная практика

Наказание отнюдь не сводится к лишению свободы. Но именно оно в наибольшей степени затрагивает (ограничивает) права и свободу осужденных. Именно оно, его продолжительность, условия отбывания составляет основу деятельности органов исполнения наказания. Поэтому далее мы ограничимся рассмотрением лишения свободы в системе наказания и деятельности органов исполнения наказания.

Одним из интегральных показателей жесткости уголовной юстиции служит уровень заключенных на 100 000 жителей. Сравнительные данные по ряду стран за несколько лет[331] представлены в табл. 6.

Мы видим, во-первых, что во многих странах прослеживается тенденция к росту тюремного населения. К сожалению, это реакция на популистски раздуваемый все возрастающий страх населения, прежде всего «среднего класса», перед преступностью (fear of crime), «мафией». Во – вторых, Россия и США упорно сражаются за 1 – 2 место в этом позорном списке[332]. Это вторая причина, наряду с сохранением смертной казни, по которой я не могу отнести США ко вполне цивилизованным странам. В-третьих, существенно различны показатели уровня заключенных по странам: от 50 – 70 в Дании, Норвегии, Финляндии, Японии до 600 – 700 в России и США. Близки к ним показатели Белоруссии (400 – 500).