Социальный вид. Почему мы нуждаемся друг в друге

Школьная система обучения несовершенна481, но она формировалась столетиями. Самую древнюю официальную школу, о которой нам известно, открыли в I веке нашей эры для еврейских детей. Они должны были изучать Талмуд, священную книгу иудеев. Классы оборудовали для школяров от 6 лет, в помещении сидело не более 25 человек — 5×5 рядов парт.

На самом же деле детей, похоже, пытались учить всегда. Так, одним из древнейших свидетельств наличия «системы образования», имеющимся в нашем распоряжении, является египетская глиняная табличка, датируемая примерно 3000 годом до нашей эры: «Ты побил меня, и знания вошли в мою голову»482.

До чего же знакомо! В современных школах детей, конечно, не бьют, но в средних классах и по сию пору учителя силой вкладывают в головы учеников английский язык, историю, математику, естественные науки, а школяры заняты в это время важнейшими для них вещами — общением со сверстниками483.

Последние исследования социальности мозга показали: дети не виноваты, что социум отвлекает их от учебы. Человек запрограммирован на внимание к социальным аспектам, потому что в далеком прошлом качество жизни зависело от их правильного понимания. И отвечающая за это система ментализации особенно активна в раннем подростковом возрасте484.

Мозг всегда настроен на восприятие социального окружения, но школьные классы для этого не приспособлены. Дети проводят в них более 20 тысяч часов, но, по данным исследований, половина полученных знаний забываются уже через три месяца — и далее объем полученных в школе сведений только уменьшается485. Зачем же весь этот утомительный процесс обучения, если от него почти никакого толка? Просто чтобы успокоиться, что мы дали детям все самое главное? Не стоит ли прекратить пичкать их знаниями, которыми они смогут воспользоваться только после окончания школы?

Чтобы реально усовершенствовать школьную систему, надо объективно рассмотреть ситуацию и отбросить все лишнее. Если бы мой принтер печатал только 30% слов на странице, я бы отнес его на помойку — то же самое надо сделать и с образованием. Я не из тех, кто считает, что «все проблемы в учителях». Педагоги самоотверженно работают в непростых условиях. Но мы снаряжаем их на войну без оружия — необходимого, чтобы вырастить из наших детей достойных взрослых.

Урок ментализации

Учителя проигрывают в образовательной войне, потому что подростки поглощены социальным миром. Ученики, естественно, видят ситуацию по-другому. Они не просили читать им бесконечные лекции на неактуальные для них темы. Они жаждут знаний — но они хотят знать, как устроен социальный мир, как найти в нем свое место, как получить минимум боли и максимум наград. Мозг настроен на эту сильную социальную потребность и задействует для ее удовлетворения систему ментализации. С эволюционной точки зрения социальный интерес — это не отвлекающий фактор, так как он подсказывает самое главное, чему надо научиться.

Как же школе реагировать на мощную социальную мотивацию? Обычно ее требуется оставить дома и не заносить в класс. Разговорчики, переписка на уроках запрещены. Пожалуйста, отключите свой социальный мозг — в классе надо учиться! Звучит как просьба к голодающему отключить аппетит. Социальный голод тоже надо удовлетворять, сам он не утихнет — наш организм сам знает, что ему нужно.

Что же делать учителю? Проводить «пятиминутки общения»? Разрешать писать в телефоне? Я считаю, надо перестать выставлять социальный мозг из класса и привлечь его к процессу обучения — пусть он помогает, а не мешает486. Легко только сказать. Но давайте разберемся. В школьном обучении обычно работают латеральные префронтальные и теменные области, отвечающие за кратковременную память (см. рис. 5.2) и мышление, а также гиппокамп и медиальная височная доля, участвующие в накоплении новой информации487. И система ментализации функцио­нирует в противофазе с системой обучения. Но она еще и выполняет роль системы памяти, потенциально более мощной, чем система обучения.

В 1980-х социальный психолог Дэвид Гамильтон предложил участникам эксперимента прочитать описание обычных действий (например, «чтение газеты»). Часть присутствующих попросили запомнить все подробности, чтобы пройти тест на память. Другим велели составить общее представление о человеке, выполняющем описанные действия, и ничего не запоминать. Предупредили: надо будет ответить на несколько вопросов о воображаемом человеке. И испытуемые ожидали чего-то вроде: «Он предпочтет посмотреть кино или погулять?» Тестировали всех участников — независимо от того, объявили им о том, что это тест, или нет. Угадайте, кто лучше все запомнил? Здесь не стоило бы писать об этом исследовании, если бы ответ был очевиден. Но и в этом, и во всех последующих исследованиях социальный вывод из информации помог лучше пройти тест, чем целенаправленное запоминание488.