Социологический ежегодник 2010

Но посмотрим на эту ситуацию шире. Долгое время связь человека с местом (ландшафтом) была трудовой (для крестьянства) или рекреационно-эстетической (для землевладельцев и аристократии). Теперь первая связь практически исчезла, так как деревня обезлюдела, а вторая, рекреационная, осталась для трудовой интеллигенции и нового среднего класса. Но главная связь человека с землей (ландшафтом) теперь меркантильная: земля стала товаром, причем очень быстро дорожающим для самых разных нужд – рекреации и уединения богатых, прокладки транснациональных трубопроводов, разработки новых месторождений полезных ископаемых.

В конечном счете ситуация поляризовалась: появились оазисы рекреации (дачные поселки и некоторые новые производства) в пустыне дичающей природы, на которую, впрочем, есть виды у бизнеса как на перспективный ресурс (например, при ожидаемом дефиците пресной воды в условиях трансграничного загрязнения рек и водоемов и др.), подлежащий освоению вахтовиками-кочевниками. Последних можно считать агентами модернизации, но в очень узком – ресурсном – секторе экономики. Вкупе с ремонтниками и охранными службами трубопроводного каркаса страны они суть препятствие нового этапа модернизации – ментально и практически.

Теперь – о влиянии интернет-среды на формирование личности. Эта среда безгранична, легко доступна, из нее можно извлекать что и когда угодно, «высокое» и «низкое», необходимое и мусор и т.д. Сбрасывать в нее можно тоже почти все что угодно: правдивую и ложную информацию, шантажировать, причем, как правило, не неся никакой ответственности.

В такой среде индивид может выбирать свою идентичность подобно любому товару, конструируя ее из произвольно набранных элементов, но также легко он может и отказаться от нее, заменив другой. Тема оборотня, бывшая когда-то главной сюжетной линией мифов, сказаний и литературы, т.е. конструируемой человеком «второй» реальности, вдруг стала реальностью первой, настоящей, осязаемой. Для самого человека и его окружения в этом явлении самое неприятное, что это всегда будет коллаж, личность без ядра, без «центра тяжести». Учитывая это, идеологи СМИ создают и распространяют готовые «пакеты» идентичностей в угоду господствующей идеологии (сегодня это идеология потребительства). Усовершенствованный механизм пропагандистской обработки возвращается. Поэтому совсем не случайно опрошенные нами лидеры экологического, краеведческого и других общественных движений отмечали существенную, если не ключевую, роль в их личностном формировании семьи, ее ближайшего окружения, а также образовательной среды. Они подчеркивали также значимость знания социальной истории своей дисциплины, т.е. не только критического освоения того, что сделали их предшественники, но и в каком социальном и культурном контексте вырабатывалось это знание и как оно распространялось в интеллектуальной и обычной среде. На основании изучения общедоступных справочников о жизни Москвы, Санкт-Петербурга и Киева могу утверждать, что плотность жизни гражданского общества, измеренная числом общественных организаций, клубов, ассоциаций, особенно на рубеже XIX–XX вв., была на порядок выше, чем сегодня.

Еще об одном средовом факторе. Отечественные адепты самых разных версий технобюрократической модернизации решительно не хотят видеть ее обратную сторону, т.е. ее последствия, а именно – обратное воздействие на человека и общество той самой техногенной среды, которая была создана столь тяжкими усилиями советского народа. В терминах фрейм-анализа, как заметил наш финский социолог Карьялайнен, Россия рассматривается ее элитой в качестве источника ресурсов, но не как пространство для жизни населения (13). Я уже многократно писал о двух принципиальных и неустранимых последствиях форсированной модернизации СССР: о выделении огромных масс энергии распада (беженцев из районов локальных войн и этнополитических конфликтов, вынужденных переселенцев, бомжей, беспризорных детей, криминальных элементов всех разновидностей) и о превышении несущей способности среды обитания, когда она из поглотителя рисков (радиоактивных и прочих отходов, гниющих искусственных морей и т.п.) превращается в их источник, который поражает все живое, только медленно и незаметно, а потом «неожиданно» взрывается. Причем принципиально важно, что локальные катастрофы и конфликты создают глобальные риски и проблемы, а те в свою очередь порождают международную напряженность и конфликты, опять же препятствующие модернизации страны. Российские социологи не хотят видеть тяжких социальных последствий прошлой инженерно-технической деятельности. Они вообще не желают прикасаться к этой сложной и скрытой от посторонних глаз сфере деятельности государственных институтов.