То есть, в интриге как цель в первую очередь заложена конкуренция и борьба за ресурс – а это черная сенсорика в чистом виде. Только цель эта достигается с помощью эмпатии и/или понимания индивидуальной психологии человека, что завязано на соционическую этику + Эмоцию, т. к. она даже у логиков повышает эмпатические навыки и дает небольшой прирост этики в сравнении с логиками, у которых Эмоция слаба.
Таким образом, наилучшими интриганами получаются в первую очередь этики центральных квадр (ЭИЭ, ИЭИ, СЭЭ, ЭСИ), далее идут логики центральных квадр (СЛЭ, ЛИЭ, ЛСИ, ИЛИ) с высокими Эмоциями, далее экстраверты-этики из периферии (ЭСЭ и ИЭЭ) и в последнюю очередь периферийные интроверты-этики (СЭИ и ЭИИ).
Кроме того, для успешного интриганства нужна Воля выше четвертой, поскольку интрига – это активное вовлечение людей в свои интересы, а у четверки на это не всегда есть достаточно сил, и более высокие Воли тут явно в выигрыше.
Процессионная Воля потенциально более удачна в интригах, т. к. имеет природную гибкость и может трансформировать свои желания по ходу взаимодействия с другими Волями, а вот 1-ая Воля – порой слишком прямолинейна, несгибаема и бескомпромиссна, чтобы проявить необходимую ситуативную гибкость.
Если сравнить черную и белую этику, то в интригах потенциально гораздо более сильна именно белая этика, т. к. в ее природе создавать и углублять индивидуальные полезные связи (БЭ+ЧЛ), а у черных этиков такая установка отсутствует, и многочисленные близкие отношения им выстраивать дискомфортно.
Поэтому, если составлять рейтинг типов, которые лучше всего приспособлены к интригам, то получится примерно так:
1. СЭЭ
2. ЭСИ
3. ЭИЭ
4. ИЭЭ
Почему в рейтинге нет ИЭИ? Одномерная черная сенсорика + интроверсия + неценностная БЭ делает их на фоне других (более подходящих) типов гораздо менее конкурентными.
Почему тут оказался Гексли? Экстраверсия + ценностная и сильная белая этика + двухмерная (пусть и не ценностная) черная сенсорика тоже вполне располагают к интригам. Правда, на фоне гаммийских этиков успехи (по масштабу) ИЭЭ на этом поприще потенциально гораздо более скромные, но могут быть и исключения.
Стоит упомянуть, что интриганство – это просто способ реализации этических типов по жизни, если они хоть где-то и хоть с кем-нибудь конкурируют в каком-то коллективе. Конечно, есть этики, которые таким не занимаются, потому что слишком бесхитростны или слишком честные, или им в принципе такое противно. Нередко они становятся жертвами или невольными участниками чужих интриг, потому как умение грамотно плести интриги – это отдельный подвид эмоционального интеллекта
, а интеллект у всех людей разный по определению, как и моральные ориентиры.Но есть и такие этики, которые интригами занимаются даже тогда, когда совершенно не думают ни о каких интригах, просто у них есть цель и есть этический арсенал для ее реализации. Они порой попутно могут активно осуждать любое интриганство и всем рассказывать о своей кристальной честности. Но все равно продолжают это делать, просто они не считают это интригами (и порой это их искренняя оценка).
Магия белой этики состоит в том, что на любое действие можно повесить благовидный ярлычок, на который всегда ведётся часть людей. Поразительно, как это вообще прокатывает, но, видимо, таков божий замысел.
И так все волшебно складывается, что с правильным ярлычком все сомнительные поступки ВЖУХ! – и становятся белыми и пушистыми.
Разумеется, это активно используется в СМИ и политике. Например, Соединенные Штаты на официальном уровне очень любят этот приемчик. Разрушать города, бомбить мирных граждан и свергать законные правительства – это плохо, но если это делается «ради демократии», то тогда очень даже хорошо и бомбардировки резко становятся живительными, с ароматом свободы. Или если подтасовки на самых демократичных выборах делаются в пользу правильного «хорошего» кандидата, то это и не подтасовки вовсе, а «спасение Америки». Но это так, лирика.
В общем, в соционе именно СЭЭ потенциальный абсолютный чемпион по интриганству, ибо не зря этот тип прозван «политиком» и не зря их в политике и бизнесе настолько много. Ибо если где-то есть