Социум

Асфальт был чист и потрескивал под колесами, точно накрахмаленные рубашки. На тротуарах в кадках стояли деревья, как на параде. Мы так давно не вывозили свою машину в свет, что нам казалось, она радуется событию вместе с нами. Мы пытались максимально впитать в себя давно забытые ощущения, как земля впитывает влагу после длительной засухи. Оставив машину, мы бродили по любимым улочкам, вспоминали прошлое. Но настоящее было другим.

Отреставрированные здания смотрели на нас враждебно. Они защищали своих хозяев, которые получали отчисления от людей, нарушавших дресс-код данного района. Но сегодня мы на это не обращали внимание. Елену беспокоило только то, что по центральным улицам, ездили машины исключительно класса люкс. В таких же машинах ездили и полицейские. Опознавательные знаки были запрещены. Это было новое правило.

Елена задавала один и тот же вопрос с упорством тонувшего пловца, желающего выплыть:

— Разве мы одни читали рекламу? Почему машин экономкласса так мало на улице?

— Не обращай внимания. Опять ты что-то придумываешь. Почему ты не умеешь радоваться? Нельзя относиться ко всему, как к кочану капусты. Ты всегда обрываешь листья, чтобы посмотреть: нет ли там гнилой кочерыжки! Зачем тебе это? У тебя все хорошо! Твоя выставка прошла успешно! У тебя блестящее будущее! У меня тоже все будет прекрасно! Мы еще не старые! А сейчас мы гуляем!

Я знал, откуда у Елены такое недоверие ко всему. Ее часто обижали, и она пыталась вооружиться, чтобы ее не застали врасплох сложившиеся обстоятельства.

Я был совсем другим, любил жизнь во всех ее проявлениях. Жизнь — это не только тучи, но и радуга. Елена прервала мои размышления:

— Ты видишь лишь верхушку айсберга, не чувствуя внутренних процессов. Попадаешь в идиотские ситуации, а потом мне приходится вытаскивать тебя из них.

Одно время я увлекался игрой в покер. И однажды сел играть с шулером, не замечая крапленых карт. Елена предупреждала меня о том, что не надо иметь никаких дел с этим человеком, она что-то чувствовала, но я ее не послушал. И много проиграл. Было еще что-то подобное, но сейчас мне не хотелось об этом думать.

Незаметно для себя мы подошли к Художественному проезду. У входа в бутик Джорджио Армани толпились безукоризненно одетые молодые и не очень молодые люди. Напряжение в толпе нарастало. Кто-то из присутствующих воскликнул:

— Армани! Армани! Сам маэстро!

Все расступились, и он вошел. Приглашенные пошли следом.

— Давай еще немного постоим, посмотрим, — шепнула Елена. — Я когда-то тоже рисовала эскизы одежды. Конечно, так… не серьезно… для себя.

И вдруг охранник, вздернув бровь, удивленно посмотрел на мою прекрасную Елену, будто увидел что-то давно забытое, и спросил:

— А почему вы не проходите?

Елена! Моя Елена! Она считала себя самодостаточной, но тогда вся сжалась, как ежик, почувствовавший скрытую угрозу. Я видел, сколько стоило ей усилий выпрямить плечи и гордо войти в бутик.

Разве она могла представить, что когда-нибудь окажется по ту сторону заграждения?

Внутри магазина публика оказалась не такой однородной. Экзальтированные барышни и такие же молодые люди, голова которых была занята только подбором модного look’a из последней коллекции. Они хотели и стремились соответствовать пространству, в котором они жили или мечтали жить. Были скучающие, пресытившиеся, были медийные, торгующие своим лицом, и только немного эстетов, получающих наслаждение, как от хорошей коллекции, так и от хорошей книги.

Я посмотрел на свою любимую девочку. На ней был дешевый свитерочек, облегающий фигуру. Она была хрупкая, как воспоминание о вальсе. Чрезмерно короткая стрижка делала ее колючей и похожей на мальчишку-подростка. Иногда со мной она казалась немного высокомерной, но я-то знал, какая она добрая и ранимая. Она очень любила животных. Они отвечали ей тем же. Собаки, которых выводили хозяева на прогулку, встретившись глазами с Еленой, подбегали к ней, чтоб засвидетельствовать свою симпатию. Детишки звонили в дверь и спрашивали: «Это не ваша собачка мерзнет на улице?»

Она жалела всех. Родственников, которые ее недолюбливали, врагов. Она редко плакала. При мне всего один раз.

Разве она хуже барышень, одетых в последнюю коллекцию этого года?

Ей не хватает только одного: уверенности, которую излучают они.

После показа коллекции нам раздали подарки. Книгу с автографом маэстро. Когда мы уходили, Елена мне сказала:

— Я никогда не задумывалась, хочу ли я быть одной из них?

Мы шли молча, думая каждый о своем. По дороге в храм музыки мы купили мороженое, но я не успел его съесть. Оно предательски распласталось на асфальте, показывая моей прекрасной спутнице мою несостоятельность в галантном ухаживании. Мороженое готово было разбиться, только чтобы не достаться такому неловкому джентльмену.

Я был долговязым и не очень умелым в быту. Елена отдала свое мороженое.

— Ты так любишь сладкое. Смотри, и это не урони, оно уже начинает таять…

Я купил своей девочке новое мороженое. Нам было хорошо.