Соцветие Лилии (СИ)

Странное это было ощущение: меня ждали. Ждали не родители, не друзья, но человек, который стал чем-то большим в этом мире. Чем-то большим, чем всем.

— Какая-то ты слишком мечтательная, — проворчал Сириус шутя. — Влюбилась?

Джеймс как-то болезненно вздрогнул и поднял на меня свои огромные орехового цвета глаза. Воздух из лёгких выбило нараз.

Что я могу ответить на это? Признаться всем — да и самой себе — что это правда? А зачем? Неужто за все те года, что я прожила и в том, и в этом мире, моё больное самолюбие ещё не утихомирилось? Лишняя, показушная бравада была мне абсолютно ни к чему. Но отговорки и ложь мой маленький оленёнок почувствует за километр. Тяжело вздохнув, я постаралась улыбнуться.

— И как ты догадался, Сири?

Блэк проказливо улыбнулся, игнорируя напряжение друга, и пожал плечами:

— Моя леди, у меня на такое настоящее чутьё… но приоткрой всё-таки завесу тайны, — усмехнулся мальчишка. — В кого же?

— Я люблю жизнь, Блэк, — спокойно сказала я, откидываясь на спинку сиденья и щурясь от солнца. — Я влюблена в неё так глубоко и сильно, как никто другой. И что-то мне подсказывает, что эти чувства взаимны.

Я не шутила. Это действительно была правда: немного искорёженная, немного странная и тяжёлая для понимания детей. Но это была правда.

Я любила ветер, который играл моими волосами, когда я свешивалась из окна в башне Гриффиндора, я любила запах прелых листьев и холодный осенний дождь, что неустанно хлестал по моим плечам, когда я выбиралась погулять в дурную погоду без плаща, я любила вкус рождественского имбирного печенья, обмакнутого в какао, любила интересные книги и смех друзей, любила… себя?

Наверное, только сейчас ко мне пришла эта странная гармония с внутренним я. Мой внешний вид, мои занятия, моё окружение — ничего из этого не вызывало во мне отторжения, во всём мне было комфортно, словно я жила в каком-то маленьком и уютном мирке, где мне не грозили ни горести, ни печали.

Годы, проведённые в этом мире, не прошли для меня бесследно. Я стала более мягкой, начала реже ожидать подвоха хотя бы от самых близких людей, училась заново доверять, училась не тянуть всю тяжесть неподъёмной порой ноши на собственных плечах. Ведь теперь в моей жизни появились те, кто не только был готов мне с этим помочь, но и хотел это сделать. Теперь в моей жизни появилась семья и, что самое странное, родной дом, в который хотелось возвращаться после длительных или коротких отлучек, неизменно встречаемая родными людьми и уже знакомыми до боли стенами.

И я надеялась, что со временем эти дети смогут понять эти слова, смогут понять меня. Но пока что подобное признание вызвало лишь растерянные улыбки и пожатие плечами. К моим странностям уже давно здесь привыкли.

Время в поезде пролетело как-то слишком незаметно, а на перроне меня уже встречали. К моему большому удивлению, только Игорь — Нана отсутствовала.

— Твоя мать немного приболела, — улыбнулся Каркаров, впрочем, не выглядя особенно расстроенным или встревоженным. — Так что послала встречать только меня.

Я лишь пожала плечами, чмокнула отца в щёку и позволила сжать свою руку, чтобы уже через секунду быть перенесённой на само крыльцо дома. Крыльцо, где стояла моя мать, счастливая, слегка пополневшая и со значительно округлившимся животом. Понимание пришло сразу же. К моему стыду, первым ощущением была не радость, а какое-то больное облегчение. Впрочем, это не помешало мне радостно взвизгнуть и тут же оказаться в её объятиях. От матери пахло её духами из вербены и чем-то тёплым, родным.

— Мы хотели тебе сказать раньше, но решили повременить. всё-таки это было бы небезопасно.

Я лишь кивнула.

— Кто?

— Близнецы, мальчик и девочка, — улыбнулась женщина и её взгляд обратился куда-то вовнутрь себя, как часто бывает у будущих матерей. — Имена мы ещё не выбирали, ждали тебя…

Отец, подошедший как-то слишком неожиданно, рассмеялся.

— Расскажи ей вторую новость, дорогая, — по-доброму усмехнулся он. — Думаю, у тебя получится лучше.

Где-то глубоко внутри кольнуло предчувствие чего-то пугающего. Паранойя взметнулась, душа горло появившимся словно из ниоткуда страхом.

— Мы едем в Россию.

Мир словно поблек.

***

Вечер опустился на поместье. За окном пели птицы, постепенно смолкая, словно они тоже, как и сама природа, через силу боролись со сном. Отец и мать были, кажется, в гостиной, что-то обсуждая за чашкой чая, все домовики были заняты сборами. По всегда тихому дому теперь постоянно кто-то сновал, слышался гомон голосов. Предметы передвигались, какая-то мебель упаковывалась с собой, то тут, то там раздавались хлопки аппарации эльфов.

Я сидела перед собственным чемоданом и бесновалась, отчего вещи в моей комнате порой взмывали в воздух, а стёкла ощутимо подрагивали.

Как они могли так со мной поступить? Зная, что у меня есть чёткие планы как на жизнь, так и на лето, предполагая, что я воспротивлюсь, они всё равно сделали по-своему… Как и все обыкновенные родители совершенно обыкновенных детей. Горло снова сжалось, отчего я нахмурилась, давя в себе порыв зарыдать. В конце концов, слезами горю не поможешь.