Соцветие поэтов

Вселенною правит нетленный закон:
Всё вечно, ничто не пройдёт без следа.
И против бумаги бессилен огонь,
И против огня бесполезна вода.

Не верь в беспощадность течения лет –

Со временем пыль обратится в гранит.
И добрый твой след, и недобрый твой след
Прибрежный песок навсегда сохранит.

Таких цитат из стихов Игоря Царёва, образцов чистого слога, можно привести великое множество. Читать его тексты – как пить живую воду. И не только. Сквозь холодный, как «старательский лёд», дух отточенной до совершенства строки, пробиваются ростки великой гражданственности, берущие начало в стихах Пушкина, Лермонтова, Некрасова и продолжающиеся в поэзии Блока, Маяковского, Симонова, Твардовского и – ближе к нам – в стихах воинов-афганцев:

Я мог бы лежать на афганской меже,
Убитый и всеми забытый уже.
И мог бы, судьбу окликая: «Мадам,
Позвольте, я Вам поднесу чемодан!»,
В Чите под перроном похмельный «боржом»
По-братски делить с привокзальным бомжом...

Иные галеры - иной переплёт.

И вновь под ногами старательский лёд:
В словесной руде пробиваюсь пером -
Меня подгоняет читинский перрон
И тот, кто остался лежать на меже,
Убитый и всеми забытый уже.

Поэзия Игоря Царёва – уникальный сплав опыта развития русской поэзии последних двух столетий. Тем не менее литературный официоз обходит это имя фигурой умолчания, напоминая чем-то подростка Клима Самгина из романа Максима Горького.

Перед глазами юного Клима подо льдом на катке погибли его друзья, Борис и Варя. Клим мог бы помочь, протянул ремень, но испугался, что утопающий мальчик может потянуть его за собой, и в страхе отскочил в сторону. Позже, чтобы оправдать себя, чтоб не мучила совесть, он стал спрашивать у себя: «А был ли мальчик? Может, мальчика и не было?» Наконец, он убеждает себя, что «мальчика вообще не было», и перестаёт думать о погибших.

Пройдёт каких-нибудь пять-десять лет, и, если атмосфера в литературном мире останется такой же удушающе-безразличной, как сегодня, об Игоре Царёве, большом таланте и блестящем мастере русского стиха, забудут все, кроме друзей и родственников поэта, учредивших, кстати, премию его имени.

Литературный дискурс молчит, оставив поэта ютиться в порталах «Сетевая словесность» и «Стихи. ру». Удивительное беспамятство, сравнимое с преступлением, поскольку речь идёт о гениальном авторе, место которого не в локальных сетях, а в литературных антологиях, хрестоматиях и в учебниках русской литературы – как школьных, так и вузовских.

Вадим Андреев

Марина Цветаева (1892 - 1941)

Я знал её...

Я знал её. Она была,
сегодня есть и завтра будет,
вернула людям что смогла.
И кто теперь её осудит?

Полна мечтаний и огня,

себя дарила безвозвратно
и, вдохновение храня,
не смела брать дары обратно.

Шагнула смело в никуда,

не ожидая дней исхода.
Взошла ещё одна звезда
и ярко светит с небосвода.

2010

Лукавое имя Марина

Лукавое имя Марина -
по цвету морской бирюзы.
Над книгой стихов у камина
осваивал в них я азы.

И блики плясали неясно

на стенах от вихря огня.
Ты прожила жизнь не напрасно,
созвучья плетя для меня.

Любой, даже тот же прохожий,

при встрече узнал бы тебя.
Мы все на тебя непохожи,
но помним – скорбя и любя.

2017

«Воздух жизни» Марины Цветаевой

26 сентября 1892 г. (8 октября по новому стилю) в доме профессора Цветаева родилась его вторая дочь – и третий ребёнок в семье. Впрочем, сама она как день своего рождения своевольно выбрала следующий день – праздник Иоанна Богослова.

«Мне десять лет было, ей восемь»