Сотворение любви (ЛП)

Все уходят, и я остаюсь один перед гробом Клары. Я – по одну, а погибшая – по другую сторону стекла. Я не знаю, что делать, куда идти. Еще и с этим букетом цветов в руке. Я решаю оставить его у гроба. Я выхожу из зала и ищу дверь в комнату, где находится Клара, вернее, ее останки. В комнате ужасно холодно. За мной в комнату входят разные служащие. Они со мной не разговаривают, даже избегают, стараясь делать вид, что меня не замечают. Должно быть, кто-то их предупредил, что на этой церемонии есть посторонний. Я представляю, что иногда это так и есть, когда в семейное горе проникает незнакомец, который хочет рядом с собой почувствовать смерть и печаль других. Служащие поднимают гроб и уносят его оттуда, оставляя фотографию, букеты и венки. Мне нет смысла оставлять цветы в этом пустом, покинутом зале ради воспоминаний, которых нет, да и некому. Я взял фотографию и направился к выходу. Какое-то время я бродил по парку с фотографией и букетом в руках. Какая хорошая на улице погода, не жарко и не холодно. Я ощущаю на себе солнечные лучи, закрываю глаза. Мне так хорошо тут. Я забываюсь в полусне с каким-то непонятным чувством не то сладостной безмятежности, не то печали. Открыв глаза, я вижу, что из трубы одного из строений выходит столбик дыма.

“Клара, – говорю я. И еще раз – бедная Клара”. Хотя дымом могли стать кости и плоть любого другого человека. Семнадцать превосходно оборудованных залов.

Я еще какое-то время сижу на скамейке, а когда собираюсь встать, какая-то женщина, которую, как мне думается, я видел на похоронах, решительным шагом пересекает парк, приближаясь ко мне. Она останавливается прямо передо мной. Что-то в ней заставляет меня поспешно встать и шагнуть назад, остерегаясь нового нападения. Я предчувствую, что с ее стороны атака могла оказаться гораздо более решительной и болезненной, чем та, что я перенес недавно.

- У тебя нет платка?

Я ощупал карманы пиджака, хотя точно знаю, что не ношу его с собой.

- Нет, никак не найду.

Она открывает сумочку и дает мне бумажный платок.

- Губа, – говорит она.

Я прикладываю платок к губе и осматриваю его. На нем осталось пятно подсохшей крови.

- Думаю, губа немного рассечена снаружи. Полагаю, кольцом. Ты – Самуэль, верно?

- Да. А ты?

- Карина. А ты очень смелый.

- Ты так считаешь?

- Не только я это говорю. Она тоже так говорила.

Я не знаю, что ей ответить. Втайне мне льстит, что эта незнакомка могла так подумать обо мне, а особенно лестно, что так думала Клара.

- Клара так говорила обо мне?

Девушка показала на фотографию, которую я оставил на скамейке.

- Конечно, что ты большой смельчак. Ну вот, с Алехандро ты уже познакомился.

Уверен, что ты этого и хотела.

- Это тот, что ударил меня кулаком?

- На чем ты приехал?

- На такси.

- Идем, я отвезу тебя домой.

Тук-тук-тук. Она быстро идет, цокая тонкими каблучками по асфальту стоянки, и я иду за

ней, стараясь не отставать. Интересно, она идет так быстро, чтобы я сзади мог видеть ее силуэт – фигуру женщины, которая занимается спортом, пьет напитки “лайт” и ест на завтрак мюсли? Она носит плотно облегающий ее фигуру костюм жемчужного цвета с прямой, зауженной юбкой. Черт возьми, она без сомнения знает, что ее фигура заставляет многих поворачивать головы. Она излучает энергию человека, приученного драться локтями за место под солнцем, чтобы подняться вверх по служебной лестнице в какой-нибудь кампании, адвокатской конторе, или министерстве. Ее движения говорят о постоянной готовности ответить ударом на удар. Она не подставила бы вторую щеку и не позволила бы нанести второй удар. Карина дважды поворачивается вокруг себя на пятках, держа перед собой пульт сигнализации, пока машина не подала звук и не замигала фарами.

- Я всегда забываю, где оставляю машину. На многоэтажных парковках я стараюсь запомнить цвет, или знак, но не получается. Запомнить номера я даже не пытаюсь. У тебя ведь нет машины, правда?

- Откуда ты знаешь?

- От Клары.

- Вы были близкими подругами.

Это было скорее утверждение, нежели вопрос. Чтобы не проявить свое неведение, я избегал излишних вопросов.

- Ты глупый?

Не придавая этому большого значения, она трогается с места, и мы уносимся со стоянки на недопустимо большой скорости так, что некоторые из родственников оборачиваются, провожая нас взглядом.

- Где ты живешь?

- А ты не знаешь?

- Конечно, нет, этого я не знаю. Но, зато, знаю множество других, более важных, вещей.

По дороге мы мало говорим. Я ограничиваюсь тем, что указываю ей, куда ехать. Я чувствую себя под наблюдением, и делаю вид, что с головой погружен в размышления. Я боюсь вопросов, на которые не знаю ответа.

- Надо же, а Клара говорила, что ты ужасный болтун, – говорит Карина, когда мы подъехали к моему дому, словно продолжая начатый нами разговор.

- Когда как, иногда болтун, иногда нет.

- Слушай, ведь это было не мое дело, так? Она пришла спросить меня, и я ответила ей то, что думала. Я говорю это, потому что ты продолжаешь злиться.

- Нет, я больше не злюсь.

- Но сначала злился.