Сотворение мира

Неожиданное решение девушки тронуло Андрея. Он понимал, почему у Наташи возникло стремление к садоводству. Однажды совершенно случайно ему попался на глаза Наташин дневник, который она тщательно прятала, но на этот раз забыла на окне в горнице. Рассеянно полистав тетрадку в клеенчатом переплете, Андрей вдруг обнаружил строки о себе. «Я люблю и всю жизнь буду любить только его, Андрея. Мы никогда не будем вместе. У него красивая жена, сын, своя дорога, которая никогда не сойдется с моей, но любить я его буду до самой смерти». Так писала в дневнике Наташа. Глубокая жалость к ней охватила тогда Андрея. Ругая себя за прикосновение к чужой тайне, он вместе с тем печально подумал о том, что, давно влюбленный в Елену, он никогда не слышал от нее слов любви к нему и вот теперь воровским путем узнает, что его полюбила славная, неискушенная девушка с такими открытыми, черными, как терн, глазами и смешными конопинками на переносице…

Уединившись в дальнем углу парка, Андрей присел на пенек и прочитал присланное Наташей письмо.

«Дорогой Андрей Дмитриевич! — писала Наташа легким, размашистым почерком. — Отдыхайте спокойно и не волнуйтесь. С садовыми вредителями мы покончили. Главный агроном привез немного химикатов, а дядя Егор Ежевикин сделал разные настои и отвары из полыни, горького перца и ромашки. Без вас мы опрыскали все деревья два раза, и они стоят такие свежие и зеленые, что залюбуешься. Была еще одна неприятность с вашим любимым конем Орликом: пьяный конюх ездил на нем на хутор и чуть не запалил его. Я рассказала об этом товарищу Ермолаеву, он выругал конюха и запретил брать коня. Сейчас Орлик чувствует себя хорошо и ждет не дождется своего хозяина. Будьте здоровы. Все наши дятловцы кланяются вам и просят скорее возвращаться домой…»

Андрей задумался. «Возвращаться домой». Что ж, правильно! Там, в Дятловской, теперь его дом. Он на секунду закрыл глаза, будто наяву увидел утреннюю зарю над молодым садом, влажную от росы сочную листву на деревьях, тихие станичные улицы, прозрачную воду медлительного ерика, чистый домик на его берегу, молчаливую скромную Федосью Филипповну, черноглазую Наташу, непоседливого Егора Ивановича, Ермолаева, Младенова, простых работящих людей. С ними его накрепко связала судьба, и ему, как никогда, захотелось быть там, среди них, друзей, которым он так нужен и которые его ждут.

В предчувствии скорого расставания всех в доме Ставровых охватила грусть. Первой не выдержала Настасья Мартыновна. Однажды после обеда, когда уже была помыта и убрана посуда, но все еще сидели за столом, она заплакала и заговорила, вытирая слезы фартуком:

— Вот, деточки, разъедетесь вы, и опять мы с отцом останемся одни, и так у меня душа болит за каждого, день и ночь болит. Пока вы были маленькими, вроде бы и хлопот было много и в голодное время есть было нечего, но зато все были на месте, под одной крышей. А сейчас поразбросала вас жизнь кого куда, и нет мне покоя.

— Не хнычь, мать, — хмуро сказал Дмитрий Данилович.

Роман, несмотря на его бесшабашность и озорство, самый ласковый из ее сыновей, сказал:

— Ничего, мама, все будет хорошо. Погляди, какие у нас красули жены и какие казаки мужья! Нарожают тебе наши бабы кучу внуков, и станешь ты с ними забавляться…

В последние дни ни сами Ставровы, ни те, кто вошел в их большую дружную семью, почти не разлучались… Вечерами они подолгу сидели у костра, говорили о разном, а больше молчали. Как-то быстро сроднилась со всеми, стала своей ласковая Леся; Бармин гораздо лучше чувствовал себя, повеселел Максим. Никому не хотелось уезжать. Все мечтали о встречах, даже назначали сроки, уверяли старых Ставровых, что обязательно съедутся будущим летом, и ни у кого не было мысли, что многие из них видятся в последний раз.

Была середина июня 1941 года.

Часть вторая

Глава первая

1