Сотворение мира.Книга первая

Вместе с двумя сотнями молчаливых, вооруженных пистолетами и ножами парней Конрад и Юрген долго стояли неподалеку от ресторана «Бюргерброй», подняв воротники пальто и дожидаясь своей очереди. Полицейские, как и было заранее условлено, чтобы не вызвать подозрения, пропускали в зал по двое, по трое парней. Наконец и Конраду с Юргеном удалось протиснуться в ресторан.

В огромном зале с высоким лепным потолком было сильно накурено. Люди не раздеваясь сидели у столиков, на подоконниках, стояли вдоль стен. Сидевшие за столами пили пиво из больших кружек, и те, кто столпился у стен, с завистью посматривали на них.

На полукруглой эстраде стоял длинный стол. За ним, сгрудившись кучкой, сидели коренастый, неповоротливый фон Кар, начальник баварского рейхсвера Лоссов и вертлявый остроносый начальник мюнхенской полиции Зейсер.

— А где же фюрер? — прошептал Юрген, склонившись к уху Конрада.

Тот неопределенно повел головой:

— Там, возле первого столика.

Когда полицейский офицер закрыл массивную дверь зала, государственный комиссар фон Кар вышел на край эстрады, оправил лацкан черного пиджака и произнес:

— Господа! По поручению президента я пригласил самых уважаемых граждан Мюнхена, чтобы сообщить о намерениях…

В эту секунду из-за первого столика вышел Гитлер и в сопровождении высокого, слегка располневшего офицера направился к эстраде.

— Кто это с фюрером? — замирая, спросил Юрген.

Конрад незаметно вытащил и положил на колени финский нож.

— Замолчи! — прошипел он. — Это капитан Герман Геринг…

Не сводя глаз с поднимавшихся по ступенькам людей, фон Кар сделал шаг назад и пробормотал растерянно:

— Господа! Я не понимаю, как вы можете…

Но Гитлер не дал ему договорить. Выхватив из кармана браунинг, он выстрелил в потолок и закричал высоким фальцетом:

— Довольно! Национальная революция началась! В зале находится шестьсот человек, вооруженных с головы до ног. Вверху, на хорах, установлены мои пулеметы. Казармы рейхсвера и полиции уже заняты нами, и солдаты идут сюда под знаменем национал-социалистской свастики!

Губы Гитлера судорожно подергивались, и весь он был как на пружинах, метался по эстраде, кричал. Наконец, заложив руку за борт солдатского мундира, он приказал:

— Господин Кар, господин Лоссов, господин Зейсер! Тут, рядом, есть комната. Прошу вас пройти туда со мной для переговоров.

Трое сидевших за столом испуганно переглянулись и пошли вслед за Гитлером. На эстраде остался только Геринг. Он улыбался и, подбирая грузный, затянутый серым мундиром живот, теребил пальцами пряжку широкого офицерского пояса. Подождав немного, Геринг поднял руку и сказал напряженным, взволнованным голосом:

— В соседней комнате сформировано центральное имперское правительство новой Германии в следующем составе: глава правительства — Адольф Гитлер, главнокомандующий национальной армией — генерал Людендорф, министр полиции — Зейсер…

Парни из нацистских отрядов стали бешено аплодировать. Радуясь и удивляясь тому, что все прошло так гладко, Юрген тоже бил в ладоши и кричал Конраду:

— Здорово получилось! Молодцы наши!

Но его радость оказалась преждевременной. Комендант Мюнхена генерал Даннер, которому уже успели доложить о путче в ресторане «Бюргерброй», рассвирепел, обозвал генерала Лоссова бабой и заявил, что завтра же «партизанский путч проходимца Гитлера» будет ликвидирован.

Из ресторана разошлись мирно. Ночью Юрген вместе с группой парней из своего отряда расклеивал на площади Одеон подписанные Гитлером воззвания, а утром начались вооруженные схватки между частями рейхсвера и путчистами. Синий от холода и страха, Юрген бежал вдоль стен в цепи штурмовиков, прятался в воротах, стрелял куда-то из своего парабеллума. Он видел только бежавших рядом с ним толстого Коссака и какого-то одноглазого парня с маузером в руке и не знал, что происходит в городе.

После полудня перестрелка стала стихать. Кучка нацистов, в которой был Юрген, сбилась у закрытых дверей галантерейного магазина. Через минуту появился маленький человечек в шляпе и, сверкая черепаховыми очками, сказал:

— Все кончено. Фюрер арестован. Его увезли в комендатуру. Приказано разойтись по домам и надежно спрятать оружие.

Так завершился первый акт начатой Гитлером драмы.

Юрген прибежал домой. Там дядя Готлиб и Роза, сокрушенно вздыхая, перевязывали Конраду легко раненную руку. В углу, с ужасом глядя на них, хныкала Христина.

— Ничего, — сквозь зубы проворчал Конрад, — смеется тот, кто смеется последним… Мы еще им покажем!..

Придя в себя, Юрген стал мучительно искать причины столь неожиданного и постыдного поражения. Иногда вечерами он заговаривал об этом с Гертой. Глядя в потолок, морщась, как от зубной боли, он жаловался на неорганизованность нацистских отрядов, на недостаток оружия, даже на ветер, который дул в лицо штурмовикам и мешал им вести меткий огонь.