Сотворение мира.Книга первая

Он дернул цепочку. Раздался сиплый, всхлипывающий свисток. Все зашевелились, взяли вилы, грабли, кнуты. Звякнули тележные вальки, скрипнули ярма. Машинист повернул рычаг. Огромный маховик завертелся. Похлопывая, извиваясь как змея, побежал сшитый во многих местах приводной ремень, и тотчас же, вздымая полову, пыль, соломинки, загрохотала всей своей утробой молотилка: жадно зарычали тяжелые била барабана, застучали решета, соломотряс. Поблескивая круглыми шоферскими очками, Илья Длугач подал в барабан первый развязанный бабами сноп.

— Давай, давай! — закричал он стоявшим на скирде парням.

Те заработали быстрее. В пыльном облаке замелькали снопы. Люди стали по местам, замахали вилами, граблями.

— Ты, сынок, ступай в половню, будешь утаптывать полову, — сказал Андрею суматошно бегавший Павел Терпужный. — Беги попроворней, а то там никого нет.

Следом за Андреем он послал в половню и Лизавету Шаброву. Как и все девчата, она была обвязана платком, из-под которого поблескивали ее злые красивые глаза.

— Иди, иди, — хохоча крикнул Андрею в спину Колька Турчак, — Лизавета научит тебя в половне ведьмовать! С ней же никто не гуляет, так она, гляди, на тебя кинется.

— Не дуракуй! — огрызнулся Андрей.

В длинной глинобитной половне было темно, пахло мышами и плесенью. Как только застучала молотилка, шесть девчат стали вносить туда на широких ряднах мягкую пшеничную полову. Андрей и Лизавета подгребали ее деревянными вилами в угол. Ворох половы рос с каждой минутой. Уже несколько раз Андрей лазил наверх, утаптывал ее, но рядна сыпались одно за другим.

— Какого же вы черта толчетесь внизу! — сердито закричал заглянувший в половню Павел Терпужный. — Лезьте наверх и топчите полову как надо, а двое девчат нехай кидают вилами повыше!..

Лизавета попробовала залезть наверх, но полова сыпалась ей за пазуху, проваливалась, раздавалась под ее ногами, как гора пуха.

— Подсади! — сказала она Андрею.

Андрей смутился, багрово покраснел, но подошел к ней и подставил колено и руки.

— Лезь!

Она занесла ногу, стала ему на колено и, чихая от пыли, полезла наверх, потом протянула руку, и Андрей влез следом за ней. Поставленные хозяином девчата стали кидать вилами полову: Андрей и Лизавета, проваливаясь и спотыкаясь, утаптывали ее. Тут, наверху, стоял душный полумрак, облаком вздымалась едкая пыль, к потному телу липли жесткие остья. Снизу доносился ровный, с подвыванием, гул молотилки.

Лизавета сняла платок, вытерла потное лицо, перекинула платок через плечо. Ее темные, присыпанные половой волосы растрепались.

— Фу-у, жарко! — вздохнула она и в первый раз усмехнулась, обнажая ровные, ослепительно белые зубы.

Андрею почему-то стало не по себе. Он вспомнил насмешливые слова Кольки Турчака и спросил смущенно:

— Это правда, что с тобой никто не гуляет?

— А тебе чего? — нахмурилась Лизавета. — Не все равно? Нос вперед утри, а потом спрашивай!

Андрей совсем смутился:

— Я просто так… Жалко стало тебя, вот и спросил…

Она ничего не сказала, отвернулась. Внизу хохотали, заталкивая друг друга в полову, дурашливые девчата. Требовательно подвывая, неумолчно гудел барабан. Солнце, как видно, поднялось высоко, и в половне стало невозможно дышать от насыщенной пылью духоты.

— Хватит! — сердито крикнула Лизавета. — Сил больше нету!

Она, как видно, хотела сойти вниз, но споткнулась, схватила Андрея за плечо и упала вместе с ним в темный угол. Поднимаясь на колени, она засмеялась звонко и заразительно:

— Вот так кавалер! Девку удержать не можешь.

И вдруг, притянув Андрея к себе, она на мгновение прильнула к нему потным, горячим телом, крепко поцеловала, легонько ударила по щеке и, содрогаясь от душившего ее смеха, соскользнула вниз.

— Тю, будь ты проклята! — пробормотал Андрей, вытирая губы.

Внизу кипела работа. Серый от пыли Длугач, развертывая веером снопы, один за другим совал их в пасть барабана. Двое дедов старательно отгребали от гудевшего соломотряса ворохи соломы. Тихон Терпужный с Ларионом Горюновым подводили к соломе запряженных в волок коней, закидывали бревно и, прижимая соломенный ворох цепью, тащили его в глубину двора, к скирде. Там четверо мужиков — среди них был и Дмитрий Данилович, — орудуя вилами с длиннющими держаками, подавали солому на верхний прикладок, где дядя Лука, дед Силыч и молодой Демид Плахотин аккуратно вывершивали скирду. По всему двору, затоптанному и заглаженному до блеска, сновали люди: носили полову, зерно, подавали на молотильную площадку снопы. Солнце жарило вовсю, и люди и кони были покрыты потом и пылью.

Андрей подошел к стоявшему у весов хозяину и сказал:

— Павел Агапович, пошлите кого-нибудь в половню, там долго не выстоишь от духоты.

— Ладно, — кивнул Павел, — бежи, тоис, на горище, возьми лопатку и повороши трошки зерно.

На горище орудовал Колька Турчак. Он успел стащить в клуне несколько арбузов, присыпал их зерном и время от времени доставал арбуз, разбивал его залихватским ударом кулака и лакомился сочной, прохладной мякотью.

— Ешь, Андрюха, — милостиво разрешил он, заметив завистливый взгляд мокрого от пота Андрея.