Сотворение Святого

Она вскинула голову и улыбнулась, потом, прижавшись ко мне, прошептала:

– Ты женишься на мне?

Я целовал ее снова и снова.

– Я всегда тебя любил. Пытался ненавидеть тебя, но не смог.

– Ты помнишь тот вечер во дворце? Ты сказал, что никогда не питал ко мне никаких чувств.

– Да, но ты мне не поверила.

– Я чувствовала, что это неправда, но ты причинил мне боль. А потом, Клаудия…

– Я так злился на тебя, что сделал бы все, чтобы отомстить… но я все равно любил тебя.

– Но Клаудия… Ты любил и ее?

– Нет, – запротестовал я. – Я ненавидел ее и презирал, но старался забыть тебя. Я хотел, чтобы ты почувствовала, что стала мне безразлична.

– Я ее ненавижу.

– Прости меня.

– Я прощаю тебе все.

Я страстно поцеловал ее и уже не помнил, что и ей тоже надо бы попросить у меня прощения. Благо было за что.

Время пролетело незаметно, и когда луч света ворвался в окно, я в изумлении вскинул голову.

– Мы должны поторопиться. – Я прошел в прихожую, где крепко спал Андреа. Тряхнул его за плечо.

– Когда открываются ворота? – спросил я.

Он потер глаза и ответил:

– В пять.

Часы только что пробили половину пятого. Нужно было спешить. Я посчитал, что Андреа не успеет сходить в дом матери и вернуться обратно с необходимой одеждой. На это требовалось время, а каждая лишняя минута, проведенная во дворце Эсти, могла стать роковой. Но молодая и красивая женщина, выезжающая из города в столь ранний час, наверняка привлекла бы внимание стражи, и Джулию могли узнать.

Тут меня осенило.

– Раздевайся! – приказал я Андреа.

– Что?

– Раздевайся! Быстро.

Он тупо смотрел на меня. Я подскочил к нему и, поскольку он не торопился, сорвал с него камзол. Тут он понял и через мгновение остался в одной рубашке, тогда как я уже уходил с его одеждой. Отдал ее Джулии и вернулся. Андреа по-прежнему стоял посреди комнаты. Выглядел крайне нелепо.

– Послушай меня, Андреа, я отдал твою одежду женщине, которая будет сопровождать меня вместо тебя. Понимаешь?

– Да, но что делать мне?

– Пока ты останешься со своей матерью, а потом, если захочешь, можешь найти меня в моем доме в Читта-ди-Кастелло.

– А сейчас?

– Сейчас ты можешь идти домой.

Он не ответил, с сомнением посмотрел на меня, потом на свои голые ноги и рубашку, снова на меня. Я сделал вид, что не понимаю, в чем проблема.

– Тебя что-то волнует, Андреа? В чем дело?

Он указал на рубашку.

– И что?

– Ее обычно носят со штанами.

– Юноше, с таким широким кругозором, как у тебя, негоже принимать во внимание подобные предрассудки, – со всей серьезностью сказал я. – В такое утро ты найдешь, что без камзола и штанов жизнь куда как более приятна.

– Общественные приличия…

– Мой дорогой мальчик, или ты забыл, что наши прародители довольствовались фиговыми листками? Тебя же не устраивает целая рубашка. Кроме того, у тебя стройные ноги и мускулистое тело. Кого ты стыдишься?

– Любого, кто пойдет следом.

– И напрасно, тебе есть что им показать.

– Стражник посадит меня под замок.

– Неужели ты думаешь, что дочь тюремщика сможет перед тобой устоять, если ты будешь в таком наряде?

Тут мне в голову пришла новая мысль.

– Слушай, Андреа, я сожалею, что ты в таком мрачном настроении, но постараюсь тебе помочь. – Пошел к Джулии, взял ее одежду и принес Андреа. – Вот!

Он радостно вскрикнул, но лицо его вытянулось, когда он увидел, что это нижняя юбка с оборками. Я прислонился к стене и смеялся так, что заболели бока.

Тут появилась Джулия, самый красивый слуга на свете…

– До свидания, – крикнул я, и мы поспешили вниз по ступеням. Решительно направились к городским воротам и с гулко бьющимися сердцами и невинными лицами миновали их, оказавшись на уходящей вдаль дороге.

Глава 37

Д’Орси и Моратини последовали моему совету и обосновались в Читта-ди-Кастелло. Туда же направились мы и в конце концов прибыли безо всяких приключений. Я не знал, где поселился Бартоломео Моратини, и мне не хотелось приводить Джулию в свой дом, поэтому я оставил ее в бенедиктинском монастыре, настоятельница которого, услышав мое имя, пообещала окружить гостью всемерной заботой.