Сотворение жизни. Поиск своего пути

Мачеха Белоснежки имеет нарциссические нарушения и постоянно обращается к зеркалу, чтобы убедиться, что она самая прекрасная на свете. Нарциссизм часто является следствием недостаточного отзеркаливания в раннем детстве: близкие люди мало уделяют внимания ребёнку, теплоты, в результате чего во взрослом возрасте в самоощущении человека образуется зияющая дыра. Эта пустота компенсируется острым желанием получить подтверждение от других. Дело не в том, что человек влюблён в себя, а скорее в том, что когда он смотрит в зеркало, никто не смотрит в ответ, отсюда потребность раз за разом повторять ситуацию и манипулировать другими людьми, – и всё это направлено на заполнение этой зияющей дыры. Поскольку она постоянно пуста, потребность контролировать других и повелевать ими тоже остаётся постоянной.

С другой стороны, Белоснежка олицетворяет энергию, которая устанавливает контакт с гномами – тоже источником энергии: мощным, недифференцированным, – а также с зарождающейся установкой А́нимуса, которая предстаёт в виде принца, целующего Белоснежку, чтобы её разбудить. Это в итоге позволяет ей преодолеть дефектное наследие. Подобный паттерн также можно обнаружить у человека, которого недостаточно отзеркаливали в детстве. При этом однажды он перестаёт зависеть от других в вопросах самооценки и вместо этого начинает доверять дремлющим внутри силам, данным природой, которые способствуют выживанию и, возможно, духовному совершенствованию в мире.

Дыра, которую оставило отсутствие родительского отзеркаливания или его неадекватность, может быть исцелена только благодаря «прыжку веры» внутрь себя – туда, где дремлют необходимые ресурсы. Эта вера, или доверие к целительным силам бессознательного, может привести к исцелению через процесс саморефлексии. Пустота нарциссической психики навязчиво стремится быть компенсированной через принуждение к позитивному отзеркаливанию со стороны семьи, друзей и психотерапевтов. Однако исцеляющая компенсация недостающего Другого может быть найдена только путём соединения с внутренними силами, с которыми мы все родились.

Фундаментальная мораль космоса и индивидуальной человеческой психики не может дать фундаменталистам ни утешения, ни предсказуемости. Фундаментальная мораль космоса зависит от динамического напряжения всех ценностей. Так, например, гомофобия – это отрицание хрупкости собственной сексуальной идентичности. Односторонний евангелизм – чрезмерная приверженность личным комплексам из страха, чтобы они не были низвергнуты истиной, воплощённой в противоположных ценностях. Фундаментальная мораль психики предполагает, что в тот момент, когда человек убеждён в истинности чего-то, в нём самом уже действует противоположное. Сдерживание этой тревожной мысли путём защитной рационализации позиции лишь усиливает скрытую работу Тени.

Психика постоянно преподносит возможности для проявления компенсаторных энергий. Как любил говорить Фрейд, днём люди отрицают его теории, а ночью видят их во сне. Возможно, это смущает фундаменталиста, живущего в каждом из нас, но такая естественная мораль является действительно фундаментальной. Поэтому мудрым шагом будет всегда искать противоположное в себе, в других, в нашей культуре.

18. Что скрывается под реальностью?

Является ли окружающий мир чередой наших иллюзий, или как говорят индийцы, майей, в которой мы участвуем с большим или меньшим осознанием их вре́менной природы? Справедлив ли древний парадокс о том, что мы живём во сне или снимся кому-то другому? Является ли этот мир «игрой Бога», как гласит индийская философия? Когда мы чувствуем себя настоящими, если вообще чувствуем? Или почти настоящими? Когда нам бывает больно? А когда мы ведём себя рефлекторно, инстинктивно или наиболее отстранены от потока повседневной жизни и рефлексируем? Соприкасаемся с таинственным, даже если оно носит идиосинкразический характер?

Парадоксально, но сегодня Гамлет может показаться нам более реальным, чем человек, обессмертивший его дилемму. Как утверждал Аристотель в «Поэтике», произведения воображения зачастую более реальны, чем исторические события, поскольку они причастны к универсальному, то есть драматизируют архетипическое так, как не могут исторические частности.

Хотя полезно часто размышлять об иллюзиях прогресса по тем же причинам, по которым мы размышляем о смертности – чтобы видеть вещи в перспективе и сдерживать желание Эго повлиять на результаты, – всё же нам стоит задуматься о том, когда мы наиболее реальны. Мы склонны думать о Самости как о некой цели, которая со временем может быть в большей или меньшей степени реализована: при правильных усилиях, правильном поведении и так далее. В том, что Самость – это автономная причина изменений, трансформации, чьей те́лос, то есть целью, является её собственная полная реализация, я не сомневаюсь. Однако эти изменения и телеологии могут не иметь практически ничего общего с самоутверждающими желаниями Эго.