Соучастники

– Нет, молния должна освещать лицо Кэти в тот самый момент, когда она произносит эту реплику. В тот раз не получилось, а на постпроизводстве этого не подделаешь, – настаивал он. – Надо переснять.

Режиссеры – требовательные перфекционисты, которым всегда нужно повиноваться; поставить пересъемку можно было только на последнюю неделю производства, когда все уже совершенно обессилели. И Холли – прежде всего.

В день пересъемки я и еще много народу стояли на краю площадки, не сводя глаз с прибора-молнии, словно это был какой-то троянский конь, наделенный властью даровать нам в тот день либо победу, либо поражение.

Я увидела, как Холли входит на студию с Джо, помощником режиссера, с ними были Клайв и Мариса. Ее героиня, Кэти, всю вторую половину фильма носила один и тот же наряд: джинсы, облегающую толстовку на молнии, а под ней – очень ей шедший серый топ. Но в этой сюжетной точке с толстовкой уже распрощались, и ее торс был облачен только в топ – подобающим образом разодранный. Клайв также добавил ей при помощи грима шрамов, синяков и грязи, которыми Кэти постепенно покрыла лицо и руки во время своих испытаний. Особенно миловидная царапина была у нее под ключицей – украшала ее фарфоровую кожу над самой грудью. На этот счет распорядился Зандер.

Надо сказать, для Клайва эти шрамы стали кошмаром – ему нужно было каждый день их фотографировать и кропотливо воссоздавать на теле Холли в одном и том же виде. Серая майка тоже существовала в десяти – по меньшей мере – вариациях, в разной степени замызганных и разодранных сообразно тому, когда та или иная сцена происходила по сюжету.

Несмотря на все эти искусственные пятна и шрамы, Холли по-прежнему сияла своей прирожденной харизмой. Даже тогда, когда хотела быть незаметной.

Я подумала о своих оставшихся без ответа смс.

На дальнем конце площадки Хьюго отреагировал на появление Холли улыбкой. Улыбка казалась натянутой, но он помахал ей рукой. Она отвернулась. Я прямо почувствовала, как у нее напряглись плечи, как она недвусмысленно подставила прямо под взгляд Хьюго свою узкую спину в топе. Хьюго вернулся к своей беседе и заговорил на какой-то децибел громче, чем было нужно.

Прогнав сомнения, я прошла несколько футов в направлении Холли, кивавшей в ответ Марисе.

Я осторожно положила руку ей на предплечье – Холли вздрогнула. Резко обернулась с диким, испуганным выражением лица.

– Да я это, привет, – прошептала я, улыбаясь ей. – Ну как ты? Последняя неделя съемок…

– Ой, – сказала Холли; ее голос звучал немного удивленно. И прохладно. На секунду мне показалось, что мы в школе, она – популярная чирлидерша, а я – неуклюжая ботанша, до которой никому нет дела, из кожи вон лезущая, чтобы на нее обратили внимание.

– Привет-привет, – сказала она. И добавила: – Прости, мне на выходных нужно было одной в тишине побыть. Подготовиться к последней неделе.

– Ты в порядке? – спросила я, по-прежнему тревожась.

Она не ответила. На ее лице появилась гримаса – совершенно непритворная.

– Я устала. Хочу с этим разделаться, и все.

– Понимаю, – кивнула я. – Эта сцена – какой-то кошмар…

– Не только эта сцена. Все эти съемки херовы, – пробормотала она с несвойственной ей злостью.

Отреагировать я не успела, потому что Джо повел ее на площадку, а Клайв пошел с ними, второпях пытаясь довести до совершенства ее водостойкий макияж.

Я отвлеклась от происходящего и гадала, не ослышалась ли я. Горечь и злоба в ее голосе никак не вязались с ее обычным добродушием.

Она залезла на покатую крышу (которая на самом деле всего на пять футов возвышалась над застланным матами полом).

Холли всегда была подлинным профессионалом, даже тогда. Ее сверхъестественная способность все скрывать, делать вид, что мир идеален, позволяла ей быть выше него. Но я видела, как она, примостившись на этой крыше, оглядела помещение, ища глазами по краям площадки, в окружавшей ее темноте одного конкретного человека. Когда она нашла его, ее лицо омрачил мимолетный страх – и тут же исчез.

Я думаю, что одна это заметила. Все остальные так и пялились на этот чертов прибор-молнию.

– Холли, готова? – прокричал Скотт, второй режиссер, туда, где она стояла на искусственной крыше.

Прошло уже два часа, и мы наконец были готовы к крупному плану Холли. Тому, на котором молния должна была ударить в тот самый момент, когда она произносит свои кульминационные, ликующие реплики в адрес злодея.

Барри, актер, игравший ее врага, ушел в свою гримерку на перерыв. Следующие кадры были только с Холли – камера в лицо, волосы и тело насквозь мокрые от поддельного дождя, которым мы ее поливали.

Тут Кэти должна была быть твердой, всесильной – молодой матерью, дерущейся за то, что осталось от ее жизни. Реплик у нее было мало, камера медленно надвигалась на ее лицо, и вот на последней реплике ударяла молния, освещавшая ее победный крупный план.

Холли приняла нужное положение, и Карлос, микрофонный оператор, поднял над ней микрофон.

Камера начала свой медленный наезд.

– Приходилось ли тебе чувствовать себя по-настоящему одиноким? – произнесла она, глядя вниз.