Соучастники

– Привет, я Холли Рэндольф, и это первый день съемок “Яростной”. И я очень рада играть роль Кэти Филипс!

Потом – общий план: Зандер режиссирует, говорит что-то повелительное и серьезное. Другой кадр: Холли смеется с микрофонным оператором Карлосом, с Клайвом и Марисой. Несколько склеек: другие актеры панибратски общаются с членами съемочной группы – а потом, прямо передо мной на экране – Хьюго. Средний план: он скалится в камеру.

Меня прошибает дурнота: вот так вот с ним столкнуться – пленка накрепко запечатлела эти мгновения.

Его полнейшая уверенность в себе, огонек в глазах, когда он включал обаяние.

Я не хочу смотреть дальше, но смотрю.

Его британское произношение змеей наползает на меня.

– Я – Хьюго Норт. Я исполнительный продюсер этого потрясающего фильма, “Яростная”. Это первый день съемок. Пойдемте приглядимся.

Я, разумеется, помню этот дубль. Кадры, на которых мы с Хьюго разговариваем на камеру, улыбаясь, демонстрируем дух товарищества, так и не использовали. Удивительного тут мало.

Я нажимаю на пульте “паузу” и изучаю застывшее изображение; по экрану тянутся, подрагивая, две белые дорожки.

Позади Хьюго я узнаю студию, которую мы арендовали много месяцев. Смотрю на этот фон – и мгновенно переношусь в тот момент, в первый день производства.

А вглядевшись, я замечаю за несколько шагов позади Хьюго другую фигуру: молодую женщину, ее длинные черные волосы едва попадают в кадр.

Содрогнувшись от узнавания, я понимаю, что это я.

Призраком на заднем плане этого видео, как нечто из японского фильма ужасов.

Я там, практически скрытая в этом самом кадре – не знающая, что вскоре случится со мной, со столь многими из нас.

Но я – единственный человек, которому могло прийти в голову искать эти следы. Больше никому и дела до этого нет.

Расшифровка разговора (фрагмент): Входящий телефонный звонок, среда, 9 ноября, 16.23

лили уинтерс: Здравствуйте, это Том Галлагер?

том галлагер: М-м, да, это я. Кто говорит?

лу: Я Лили Уинтерс. Я занимаюсь коммуникациями, и некоторое время назад я работала с вашим дядей Полом на его сенаторских кампаниях.

тг: А, ясно. Здравствуйте, чем я… чем могу помочь? Мы с Полом сейчас не особенно поддерживаем связь.

лу: Да я не по этому поводу. Я сейчас звоню от пиар-отдела “Конквеста”.

тг: Пиар-отдела “Конквеста”?

лу: Именно так. Я занимаюсь всеми коммуникациями и медиа продюсера Хьюго Норта.

тг: Вот как. Откуда у вас мой телефон?

лу: Ну, вы журналист, я пиарщица. Невелика трудность.

тг: Что вам угодно, Лили?

лу:(Пауза.) Мы слышали, что… вы, кажется, работаете над статьей о Хьюго, о его приходе в киноиндустрию и, возможно, о его пути после этого. Верно?

тг: Я общаюсь со множеством людей в связи с разными историями, так что… еще нельзя сказать, из чего вырисуется пригодная к публикации статья, а из чего нет.

лу: Разумеется. Но нас немного беспокоит, что вы, кажется, общаетесь не с теми людьми. О том, что касается Хьюго.

тг: Что вы имеете в виду? “Не с теми”?

лу: Ну, Хьюго – очень успешный продюсер и бизнесмен. Как вы понимаете, всегда найдутся люди, которые захотят навредить человеку, который настолько на виду. Нам было бы ужасно неприятно думать, что “Таймс” будет заниматься каким-то очернительством.

тг: Очернительством? Нет, я ничего такого не пишу.

лу: Я в этом не сомневаюсь. И все-таки вам нужно быть осторожным и убедиться в том, что вы общаетесь только с достойными источниками.

тг: А… чем определяется, достойный источник или нет?

лу: Я думаю, мы все знаем, каким женщинам можно верить, а каким нельзя. Озлобленных людей в мире, вероятно, много. (Пауза.) Мы были бы рады поработать с вами над статьей. Если вы нам побольше о ней расскажете.

Глава 39

Две недели спустя Том Галлагер находится в моей квартире в Бруклине, на неблагополучной окраине Уильямсберга.

Я пригласила его к себе на последний наш разговор. Я говорю себе, что никаких скрытых мотивов тут нет – просто прибегнуть к помощи родных стен.

Я читала немало недавних разоблачений и знаю, что многие приглашали журналистов к себе домой и там излагали свои повести из прошлого. Некоторые звезды даже рассказывали свои истории репортерам в уединении гостиничного номера – черноватая ирония, которая меня почему-то забавляет.

Мой дом не производит большого впечатления – скромное жилье, которое я едва могу себе позволить на свою преподавательскую зарплату. Я уже довольно давно не впускала в свою квартиру мужчины какого бы то ни было возраста. Но, глядя этим утром по сторонам, я понимаю, что краснеть мне, в общем, особо не за что.