СОУН

Скорость. Вот то единственное, что имеет значение. Только скорость определяет границы реальности, отделяет истинное от возможного и вечное от преходящего. Это где-то там, на поверхности мембраны, разделяющей великие войды Его бессмертного разума, Его мысль постепенно рассеивается, теряя первозданную остроту и мощь, и замедляет вибрацию, нисходя до свечения и даже до твёрдой материи. И, хотя свет сияющих звёзд знаменует угасание Его стремительных идей, Он создаёт структуру, каркас Его бестелесного всепоглощающего разума.

Здесь, в самом центре великого войда, скорость вибрации струн Его идей отклоняет свет и ничто замедленное не в силах приблизиться к ним и исказить их первозданную чистоту. Здесь скорость рождает подлинную свободу от материи, пространства, времени и вопросов. Здесь возможно всё и всё реально единовременно, потому что именно здесь Он – Изначальный Атман, проявлен в своём подлинном естестве – чистой энергией мысли о Творении и сам есть Творение.

Единственная цель Его внутреннего движения – осознание и познание самого себя, сути своих идей и радости от их скорости. Именно поэтому Он позволяет иным идеям замедляться и быть проявленными в материальном мире. Они – границы, которые Атман создаёт себе сам, чтобы познавать собственное существование и наслаждаться своими творениями. Они – структура, призванная создать тело бестелесному разуму. Они продолжают развитие Его мыслей в новом, пусть и невообразимо медленном для Него, но ином качестве, позволяя Ему, являющему собой всё, посмотреть на самого себя со стороны. И это увлекает Его, способствует рождению новых идей Творения.

Где-то там, на мембранах Его идей, рождаются, стареют и умирают галактики, сталкиваясь и пожирая друг друга, загораются, гаснут и феерично взрываются звёзды, рассеивая сияющую пыль, порождая и разрушая планеты, на которых, словно стремясь повторить бурлящее движение идей Его великих войдов движется материя, иногда даже рождая нечто, способное, подобно Ему, осознавать себя и тоже порождать идеи. Так он, Великий и Всеобъемлющий проявляет себя в медленном и ничтожно малом, во имя познания самого себя.

Ему, знающему и определяющему всё, неведомы гнев, страх, мечты, сомнения и разочарования. Он – суть Творения, в котором воплощено всё и ни в чём нет недостатка. Его чувство – вечный покой и созерцание себя во всём своём многообразии.

Натянутые струны Его идей вибрируют, проецируя идеи, но иногда, под воздействием вибрации других идей, одна из струн лопается и, сжимаясь, сворачивается в клубок, направляя силу своей вибрации вовнутрь самой себя. Эта идея больше не может порождать Творение, она обречена, без притока энергии извне, но она жива и, в какой-то степени, является Его уменьшенной копией, с которой Он связан неразрывно.

Тогда Он направляет её в свет. Каждый такой сгусток Его идеи Он направляет туда, где, силой Его мысли, развилась разумная жизнь. Отныне это не просто разорванная струна его мысли, это – Соун, глаза, уши и сердце Его разума, призванные рождать сомнения в Нем у разумных существ медленного материального мира, чтобы Он мог осознать, что есть сомнение, отчаяние, гнев, муки и страдания.

Вырвавшись из структуры войда, каждый Соун проваливается в звезду и, пройдя сквозь неё, занимает свое место рядом с разумной расой. Отныне они больше никогда не будут иметь свободной воли. Вся их жизнь, все устремления и идеи будет определять только Соун. Их жизни это – его игра. Их страхи, горести, мечты, страдания и неосуществлённые надежды – его пища. Он будет водить их по кругу познания, не давая возможности осознать бессмысленность такого пути, заставляя страдать, сомневаться, ошибаться и отчаиваться, питаясь энергией их мыслей и горестей, дабы сам первозданный Атман смог познать суть того, что есть Его Творение.

* * *

Едкий сизый туман плотной пеленой опустившийся над улицами, лип к стенам и окнам домов и тихонько сползал вниз тоненькими грязными каплями, оставляя после себя на стёклах мутные потёки.

Только что, проснувшись, она всё лежала и куталась в отсыревшее одеяло, тщетно пытаясь согреться. Но чем больше усилий она прилагала к тому, чтобы справиться с охватившей её дрожью, тем холоднее ей становилось. Как будто где-то внутри неё, быть может, в самом её сердце, находился острый ледяной осколок и он-то обдувал своим холодным дыханием изнутри всё её существо и пытался заморозить её, чтобы ни за что не дать ей согреться. После нескольких минут безуспешного кутания во влажное одеяло, она, нехотя, встала с постели, обречённо поплелась к умывальнику, мысленно проклиная этот холод, сырость и свою убогую жизнь. Прозвеневший звонок кофеварки возвестил о том, что её суррогатный утренний кофе уже готов и пора завтракать.

– Мира! Мира Лайт! – послышался из-за двери голос её соседки Вики – тучной негритянки, весьма успешно и выгодно практиковавшей колдовство вуду, частенько граничащее с откровенным шарлатанством.

– Сейчас открою! – крикнула она в ответ и направилась к входной двери.