Сова и хлеб

Я припомнил, как Бёрч упоминал некий Фонд исследователей Египта, говоря, что собирается обратиться в том числе и к нему. Я наметил себе на утро беседу с этими господами. Оставалось сущая ерунда – их найти. На всякий случай я спросил у официанта справочник Келли, и даже получил его, но никакого Фонда там не оказалось. Что ж, придется завтра еще раз наведаться в Британский музей, поинтересоваться у мистера Баджа. Тем более что он так искренне переживал о судьбе пропавшей статуэтки…

С утра мистер Бадж был грустен и явно нездоров, но мне обрадовался.

– Здравствуйте, мистер Картрайт! У вас появились какие-то новости касательно вашего дела? Или, может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

Кабинет его выглядел как истинное пристанище безумного ученого. Книги громоздились по всем столам, грозя обрушиться в любую секунду, только маленькое пространство для работы было расчищено на одном из столов. Кроме того, повсюду были бумаги, и то и дело попадались мелкие каменные фигурки, очевидно египетские. Какие-то бирюзовые крестики, красные столбики, зеленые контуры глаз, разноцветные скарабеи разных размеров… Поверх наполовину исписанного листа, над которым Бадж, очевидно, работал, валялся лоскуток папируса с жирными бурыми письменами. Выглядели они на удивление свежими, даже блестели в тускловатом свете газового рожка.

– Курите, если хотите, – Бадж с трудом обнаружил где-то в залежах бумаг пепельницу и закурил сам. Двигался он как-то нервно, дергано, и руки у него дрожали.

– Веселый вчера был вечер? – сочувственно спросил я. Суетливость движений, и дрожащие пальцы, и запавшие глаза позволяли сделать совершенно очевидный вывод.

– Что?.. а, да, – он улыбнулся и тут же сморщился, прижав пальцы к вискам.

– Собственно, я хотел спросить у вас, – мне было совестно трогать человека в таком состоянии. В конце концов, я сам неоднократно в нем оказывался, даже и за последний месяц, но при этом не вынужден был ходить на службу. – Как мне найти Фонд исследователей Египта? Мистер Бёрч упоминал, что хотел бы показать статуэтку в том числе им. Вдруг там что-нибудь знают.

– В самом деле? – удивился Бадж. – Ну, это нетрудно. Фонд исследователей Египта находится здесь же, в музее. Правда, я не знаю, в какие часы можно найти хоть кого-нибудь из них. Если желаете, могу дать вам домашний адрес мисс Эдвардс, души этой авантюры и почетного секретаря Фонда. Пожалуй, так будет проще.

– Буду вам очень благодарен.

Бадж записал адрес на клочке бумаги, оторвав его от одного из своих листов – кажется, на обратной стороне даже остались какие-то его заметки – и улыбнулся.

– Картрайт! Вы, наверное, ничего не слышали о мисс Амелии Эдвардс?

Имя показалось мне знакомым, но, наверное, просто из-за своей обыденности, так что я отрицательно покачал головой.

– Она у нас не только египтолог, но и поэтесса. И романистка.

– Точно! – вспомнил я. – Недавно у нее вроде бы вышел роман про какого-то лорда… или про какие-то миллионы?

– Да-да, «Лорд Бракенбюри», вы совершенно правы. Хоть это и было уже лет пять назад.

– В колониях непросто было следить за литературными новинками, – как бы извинился я, на самом деле не упустив случая показать этому юнцу, что я тоже не обычный бездельник со средствами.

– Понимаю, – он не обратил на это никакого внимания, – но перед разговором с мисс Эдвард посоветовал бы все-таки ознакомиться с ее творчеством. Повосхищаться стихами и прочее, сами понимаете. Кстати, Картрайт… – он на некоторое время замолчал. – Мисс Эдвардс – не первой молодости старая дева, не полностью утратившая привлекательность и… и страсть к жизни. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Я понимал и даже слишком хорошо – я никогда не принадлежал к числу тех, кого не смущала излишне пылкая любовь пожившей жены армейского командира в качестве пути к карьере, но видывал их в жизни немало.

Но какой все-таки деликатный человек мистер Бадж. Он и сам совсем молод и имеет как раз тот тип внешности, который привлекает подобных дам. И хоть явно смущается от этого, все же счел нужным меня предупредить. Я рассказал ему в меру сальный армейский анекдот о жене полковника, еще раз горячо поблагодарил и наконец ушел, оставив его наедине с головной болью.

Если бы Рамзи навестил меня, он остался бы доволен моей конспирацией. По стечению обстоятельств и необходимости, пришлось все-таки посвятить весь день изящной словесности. Последний роман мисс Эдвардс оказался ужасно слащавым и никуда не годным, а уж для ее стихов и самый доброжелательный критик не нашел бы теплых слов, но я все же заготовил пару приятных фраз, совершенно необходимых для налаживания дружбы с любым тружеником пера.