Сова по имени Уэсли

— Э-э… — сердце ушло в пятки и наотрез отказывалось возвращаться. Я показала вверх.

— Вон, видите там сов?

— Не, не вижу никаких сов.

— Ну… В общем, там наверху гнездо сипух. А отец семейства, он, э-э… Он очень устал, потому что он уже много месяцев охотится каждую ночь напролет, а дети его кошмарят и нападают на него из-за еды. А он и так не успевает их всех прокормить. Вон-вон, гляньте, это вот он как раз!

Я снова показала пальцем. Здоровый детина поднял голову.

— А, ну типа да, вижу.

— А крики эти истошные слышите? Вот это птенцы.

— Че, это птенцы так орут? Ни*уя себе!..

Как ни странно, он, кажется, заинтересовался. Возможно, эта ночь все же не была для меня последней на этой грешной земле.

— Ну вот, да, смотрите, вон на том дереве сидит один из птенцов, а остальные — там, на крыше, — все пацаны задрали головы.

— В общем, я пытаюсь забросить им туда мышей, чтобы дать их отцу передохнуть, но бросаю я не ахти, и в итоге вот весь двор завален мышами, я не могу их забросить так высоко.

Они впервые за весь разговор оглянулись и оценили разбросанных по асфальту дохлых мышей. Потом перевели взгляды на пакет с грызунами у меня в руке. Потом на четыре трупика, зажатые в другой руке.

— Мать моя женщина! Эта телка реально кидает мышей совам! Блин, ни фига! — я слышала, как они переговаривались между собой. — Охренеть!

Наконец главарь шагнул ко мне и предложил:

— Ну, короче, я могу бросить. Давай сюда.

Я, пребывая в глубочайшем шоке, положила четыре окоченевших мышиных трупа в его здоровенную ладонь. Он прицельно зашвырнул их все по очереди прямо на крышу, где на них тут же набросились птенцы. После этого он жестом потребовал весь пакет, который я тут же послушно ему отдала. Остальные парни начали забрасывать на крышу мышей, лежащих на земле.

— Блин, мерзость! УАУ! Видал, а? Не, ты видал? Э, Майк! Давай, опаньки! Ай, молодца! — каждое попадание они праздновали, давая друг другу «пять», а затем наблюдали, как совята поедали их снаряды.

— Зырь, жрет! Смотри, прям целиком жрет ее! Охренеть, чуваки! Крутотень!

— Слышь, я, это, никогда сов реальных не видел раньше. Они че, только мышей жрут? — спросил здоровяк, разговаривавший со мной. Потом он, наконец, задал самый очевидный вопрос. — А где ты вообще мышей в два часа ночью достала? И откуда у тебя их целый пакет?

Я объяснила, что всю сознательную жизнь изучаю сов, что закончила биологический факультет и работала с учеными.

— Ваще четко, я тоже так хочу!

Они кидали мышей до тех пор, пока совы не наелись. Сова-мать, наконец, успокоилась, и даже отец, кажется, наелся и расслабился, их явно стало клонить в сон. Кажется, мы вовсе не смущали маленькое совиное семейство.

Мы с этими парнями сидели у бетонной стены и болтали о совах, я рассказывала им об их особенностях и повадках. Потом мы попрощались, дали «пять» друг другу, после чего эта компания растворилась в предрассветных сумерках. Я же осталась стоять рядом с башенкой, ощущая кожей накатывающий влажный утренний туман с океана и наблюдая за совами, мирно спящими с набитыми желудками в окружении мышей на крыше, которых им должно было спокойно хватить до самого вечера.

Доктор Пэнфилд написал, что ему нужно его оборудование.

— Заодно захвати все, что успела записать, — добавил он. — Приноси — послушаем.

Мы договорились о дне моего визита в Калтех. С учетом того, что от меня до него было теперь два часа езды, я стала там нечастой гостьей. Я скучала по атмосфере института, по знакомым и была рада, что удастся их навестить.

Меня несколько смущал авторитет доктора Пэнфилда, однако он всегда был со мной любезен.

— Присаживайся, — сказал он мне, когда я зашла в кабинет, и сдвинул в сторону со стола кучу каких-то бумаг и книг.

Я поставила на стол записывающее устройство и включила запись с криками самки, защищавшей своих птенцов. Он крайне заинтересовался этими звуками и попросил описать поведение совы в момент записи. Потом я дала ему послушать интимные звуки, которые издавал Уэсли во время наших обнимашек и игр с журналами, а также веселую и оживленную «болтовню», которой он встречал меня, когда я возвращалась с работы. Доктор Пэнфилд буквально заваливал меня вопросами и делал быстрые пометки.

— Еще что-нибудь есть? — спросил он.

— Э-э, ну-у-у… Вот на этой есть еще брачный зов Уэсли. Но вы же наверняка и так слышали такие по ночам в совятнях, так ведь?

Тем не менее я вручила ему кассету, которую он тут же вставил в проигрыватель и принялся внимательно слушать. Мы прослушали «притоптывания» лапой и ту часть зова, которая звучала как «и-и-И-И-И! и-и-И-И-И! и-и-И-И-И!».

— Так, вот тут он уже подыскал место для гнезда, возможно даже уже успел его слегка обустроить кусками журналов, — пояснила я.

— Ты уверена, что он — самец? — спросил он.

— Да, — ответила я, на что он все же заметил, что я не могу быть уверена на все сто.

— О нет, я абсолютно точно знаю, что это самец, доктор Пэнфилд, — заверила я.

Тот скептически выгнул бровь, но снова включил запись.

— Хорошо, продолжай.