Совдетство. Книга о светлом прошлом

Есть в оружейном отделе и водяные пистолеты, бьющие тонкой струйкой на три метра. Они разных цветов – красные, желтые, зеленые… А вот в фильме «Попутного ветра, “Синяя птица”!» у американского мальчика были водяные пистолеты, просто не отличимые от настоящих кольтов. Он их показывал сверстникам, угрожая, и все сразу пугались. А когда надо было задержать вооруженного бандита, внезапно выяснилось, что в барабанах не пули, а вода, и преступник чуть не скрылся. Ловили его за то, что он хотел провезти на советском корабле какие-то наркотики! Смешное слово «наркотики»! Котики, ботики, бегемотики, обормотики… Все время забываю зайти в библиотеку и посмотреть, что оно означает. Видимо, что-то нехорошее…

Но самое интересное – внизу. В огромном подвале «Детского мира» продаются педальные машины и железные кони с повозками, как у жокеев на ипподроме. Меня туда однажды брал с собой мой двоюродный дядя Толя. Он безногий инвалид, с детства ходит на протезах, но каждое воскресенье посещает бега, так как живет в доме напротив. На ипподроме его уважают, уступают место поближе к дорожкам, дают шепотом советы, на какого коня ставить, видимо, поэтому дядя Толя всегда хоть немного, а выигрывает и угощает меня лимонадом с печеньем.

Главное в подвале, конечно же, – велосипеды! Именно там мне купили мой первый – трехколесник, на котором я разъезжал сначала по всему общежитию, включая Большую кухню, а потом и по двору. Затем у меня появился «Школьник», приобретенный здесь же. В прошлом году я окончательно из него вырос, коленки упираются в руль, как его ни поднимай. В результате велосипед отдали подросшему сыну маминой подруги Ляли Быловой, а мне обещали подарить «Орленок», но мой день рождения в ноябре, поэтому решили дождаться весны, а теперь – вот: «Зачем тебе, сынок, осенью велосипед?» А зачем мне санки летом? Висят себе на чердаке и каши не просят. С возрастом все эти взрослые хитрости становятся понятнее. О где ты, мое доверчивое прошлое?

Здесь же, в «Детском мире», мне купили «Подарок первокласснику»: большую коробку, похожую на огромную книгу, а под крышкой-обложкой таились в углублениях сокровища: деревянный пенал с отделениями, краски с кисточкой, цветные и простые карандаши, линейка, ластик, точилка, альбом для рисования, ручка с набором перьев, тетрадки – в клеточку и в линейку – с промокашками, даже настоящая перочистка. Дополнительно мне приобрели «непроливашку», для нее в крышке школьной парты имелось специальное круглое отверстие. Конечно, если такую чернильницу сильно, как градусник, стряхнуть, то несколько капель извлечь все-таки можно. Мы даже с ребятами соревновались, кто больше вытрясет, и я загваздал новую белую рубашку, за что меня дома поставили в угол.

– Как же так? – огорчилась Лида (чернила, как известно, не отстирываются). – А еще «непроливайка» называется!

– «Непроливашка», – поправил я и скорбно развел руками.

– Ничего у нас не умеют делать! – возмутился Тимофеич. – Только ночные горшки.

– На чем же тогда Гагарин в космос полетел? – удивился я.

– А леший его знает…

– Я напишу в ОТК! – строго пообещала Лида.

– Куда? – встревожился я.

– В отдел технического контроля фабрики, где выпускают эти дурацкие чернильницы.

– Зачем?

– ОТК обязан следить за качеством продукции и сигнализировать о браке. Ты можешь себе представить ситуацию: открываешь банку майонеза, а там – хрен?!

– С хреном все можно съесть! – усмехнулся отец.

– Не выгораживай этих бракоделов. Обязательно напишу!

– Не надо писать, я буду осторожнее! – взмолился я, понимая: если к нам явятся из ОТК, то быстро выяснят, каким образом «непроливашка» стала «проливашкой».

– Ну, смотри, испытатель! – погрозил мне пальцем догадливый Тимофеич.

Вообще-то, всемогущий ОТК часто возникает в разговорах родителей. Похожая история вышла с перьями. В первых трех классах мы писали ручками со сменными перьями, такими острыми, что если их бросать, как дротики, то они глубоко вонзаются, скажем, в дверь или дерево, правда, писать после этого ими уже нельзя, и приходится доставать из коробочки новое перо.

– Почему у тебя так быстро кончаются перья? Они ведь железные! – спросил Тимофеич.

– От нажима.

– От какого еще, к черту, нажима? Ты из меня дурака-то не делай!

– Миш, ты совсем забыл? Чтобы вышло утолщение, надо сильно нажимать на ручку… – заступилась за меня Лида.

– Ну ведь не так сильно, чтобы каждый день перо менять!

– Просто ты в школе не старался, поэтому каракули твои ни черта не поймешь! – усмехнулась маман: у нее-то почерк великолепный, как в прописях.

– Не знаю, не знаю… Мне перышка на неделю хватало.

– Тебе жалко, что ли? – поморщилась Лида.

– Мне для семьи ничего не жалко!

– А по-моему, жалко! Ребенок старается, хочет почерк хороший выработать, но пока еще не может рассчитать сил… Ведь так, Пцыроха?

– Да, – охотно согласился я, – стараюсь, пока не могу, но терпенье и труд все перетрут…