Совершеннолетние дети

На улице у вокзала стояли две таратайки-одноконки, — верно, в ожидании пассажиров. Таких бричек Дарка на Буковине не видала. Высокие, так что взбираться приходилось по лесенке, а дно маленькое, с низенькими бортиками.

Неподалеку от бричек, прислонясь к забору, прямо на земле сидели извозчики, оба черные, усатые, в кепках, сдвинутых на затылок. Казалось, их мало трогало, кого выберет Зоя. Ее выбор пал на старшего из них. Он лениво поднялся, отряхиваясь и позевывая, пошел к лошади.

Даркины вещи не умещались в бричке. Извозчику пришлось укрепить их сзади. Наконец все было уложено, возница взгромоздился на козлы, причмокнул, и лошадь тронулась.

Вот и Штефанешти!..

Они въехали в улицу, с двух сторон окаймленную высокими белыми заборами, из-за них выглядывали верхушки яблонь и слив. Все дома, даже те, у которых окна касались земли, имели крылечки. Под крышей каждого домика на жердях сохли красно-желтые связки кукурузы «чинкантине»[72]. Между окнами на шнурах висели грибы и нарезанные кружочками яблоки. На специально приделанных к крышам дощечках подсыхал будз[73].

У каждого крылечка цвели георгины. Дарка никогда не видывала таких великанов. Цветы величиной с тарелку клонились к земле от собственной тяжести.

Бричка свернула налево и затарахтела по булыжной мостовой. Въехали в центр городка. Появились каменные двух- и трехэтажные дома, вместо глиняных заборов здесь высились железные решетки, выкрашенные в какой-либо веселый цвет — ярко-голубой, канареечный. Пристрастие к ярким цветам отразилось и на флюгерах-петухах, украшавших крыши. Дарке бросилось в глаза, что здесь чуть ли не каждая третья лавчонка — винный погребок. Зоя показала гостье примарию — здание, построенное после войны. Большой неуклюжий дом распластался поодаль от остальных, словно хотел подчеркнуть свое особое, исключительное положение в городке.

Домнишора подмигнула Дарке, намекая на присутствие третьего человека, и высказала приблизительно эту же мысль:

— От нашей бедноты разит чесноком. Жрут его, как свиньи, даже дома провоняли им… Вот и пришлось строить примарию в стороне. А как вам нравятся наши штефанештские моды? У вас в Черновицах одеваются иначе. Там женщины носят короткие юбки, а у нас, как видите…

По дороге им и правда попадались пестро одетые женщины в длинных юбках и в фантастически расписанных шалях. Но Дарка не замечала и следа той сказочной роскоши, о которой с таким восторгом болтала Орыська. Наоборот, население в целом казалось беднее, чем черновицкое. Вот переходит дорогу женщина в пестрой юбке и белой блузке с рукавами как паруса. На голове кокетливо повязан яркий шелковый платок с кистями, спадающими до самых плеч, а ноги босые.

— Нравится вам наша мода? — повторяет Зоя.

— Мне все новое интересно, — уклончиво отвечает Дарка.

Бричка снова въезжает в предместье. Тесная, темная, улочка; приятно веет прохладой от тенистых деревьев, склонивших ветви через заборы. Снова тянется ряд деревянных домишек с крылечками и георгинами.

В одном из таких и живет Зоя Береску. С улицы домик не виден. Он низенький, по самую крышу увит виноградом, лозы взгромоздились даже на крышу. От калитки к крылечку тянется живой туннель. Темно-лиловые гроздья муската, большие, продолговатые, так прозрачны, что солнце просвечивает сквозь них, как через стекло, «дамские пальчики» соблазнительно свисают со «стен» и «потолка» туннеля.

Зоя поставила у порога чемодан, протянув руку, сорвала кисть лилового, покрытого пыльцой, еще теплого от солнца муската, подала Дарке на вытянутой ладони, как на блюде.

— Еще раз приветствую вас, уже дома!

Дарка, не зная, что это — обычай или особое уважение к ее особе, взяла виноград и поклонилась полусерьезно-полушутливо.

Зоя сорвала гроздь и себе, поднесла ее ко рту, словно чашу с вином. Держа кисть вертикально, она медленно, по мере того, как виноградинки исчезали во рту, опускала ее все ниже.

Дарка последовала примеру хозяйки.

Ароматный, освежающий, кисло-сладкий сок заполнял рот. Смылась с зубов придорожная пыль, и приятный холодок разлился по всему телу.

XXVIII

Любопытно, что в шестой класс штефанештской гимназии Дарка вошла смелее, чем год назад в Черновицах — в пятый. Год жизни в городе сделал свое. Раньше Дарку угнетало чувство собственной неполноценности, отравившее ей не одну радость в жизни.

Теперь девушка стояла на пороге нового класса, хоть и настороженная, но внутренне собранная, так что могла даже улавливать детали.

С первого взгляда она заметила, что и кубатура класса, и количество учениц здесь меньше, чем в Черновицах. Дарка насчитала всего одиннадцать учениц.

— Я буду учиться с вами, — произнесла она заранее заготовленную фразу, — но я плохо знаю румынский.

Первой откликнулась Илона Моршан. Такие моменты запоминаются. Она подошла к Дарке, дотронулась до ее руки и приветливо спросила:

— Правда?

У девушки длинный, тонкий нос и толстые, чуть оттопыренные губы.

— А почему ты плохо говоришь по-румынски? Какой же язык твой родной? Французский?