Совершеннолетние дети

Пусть попробует сигуранца арестовать и упрятать за решетку весь народ!

Вот она, верная, неотступная спутница революции — песня! Во все эпохи песня окрыляла повстанцев, вела в бой, воодушевляла на борьбу против угнетателей.

И Дарка призвана сберечь для народа еще один талант — Данка — и направить его (о, нелегкая это миссия, Дан!) на борьбу за народное освобождение.

Может ли выпасть на долю человека, не наделенного особыми дарованиями, более почетная роль в жизни?

«Не фантазируй! Не фантазируй, горячая голова!» — уговаривает себя Дарка, ибо мечты о будущем становятся слишком прекрасными и поэтому неосуществимыми. Нет-нет… Тогда жизнь превратилась бы в сказку, а этого не бывает.

Погоди, — а кто сказал, что такого не бывает?

Р. К. пишет, что не только бывает, но будет наверняка, если люди доброй воли дружно приложат к этому свой ум и совесть.

* * *

Скоро три месяца, как Дарка уехала из Черновиц. За это время она не послала Данку ни одной открыточки и от него не получила ни словечка. Знала о нем только то, что писала Наталка. Дарка понимала, что первыми пишут те, кто уезжает, а не те, кто остается. Но это было слабое утешение для ее израненного сердца. Если б Данко по-настоящему хотел написать ей, он пренебрег бы формальными причинами. Он давно мог узнать ее адрес. О, для жаждущего нет преград! Теперь же девушка решила написать ему первая. Усевшись за стол перед чистым листом бумаги, она почувствовала, как трудно будет написать это короткое, помимо воли суховатое письмо.

Раздражало все же, что ей первой приходится делать шаг к сближению. Где бы он ни был, дорога от него к ней всегда будет такой же, как от нее к нему. Ранило девичью гордость то, что он устоял там, где она покорилась. Но и тут на помощь пришла «Царевна»: «Только в любви покорность обретает смысл». А здесь речь идет не только о ее личной любви, а и о той, другой, всеобъемлющей!

Дарка писала это короткое письмо долго, обдумывая каждое слово. Побежала, опустила конверт в ящик и, не успев вернуться домой, уже стала ждать ответа.

Ночью, лежа в кровати, она высчитывала. Письмо до Черновиц идет не больше трех дней. Туда три, обратно три — это уже шесть. Если округлить — неделя. И еще, еще целых четыре дня Дарка отпускала Данку, чтобы он мог прочитать, подумать и ответить на ее письмо. Итак, не позднее чем через десять дней должен прийти ответ!

Это крайний срок, а если Данко захочет ответить сразу, тогда она получит письмо на седьмой, а может быть, даже на шестой день.

Ни на шестой, ни на седьмой день письма не было. На восьмой день пришло письмо от Наталки. Оно произвело на Дарку тяжелое впечатление. Подруга шифром сообщала, что Орест получил десять лет тюремного заключения. «Мой друг поехал отдыхать на десять дней». Его переводят в злосчастную тюрьму в Йонешти. И хотя там нет гимназии, а только какие-то подготовительные курсы, дающие право сдавать на аттестат учительской семинарии, Наталка также поедет в тот город. Тем более что, как это ни странно, климат там здоровый.

Письмо подруги дышало спокойствием. Она, как догадывалась Дарка, заранее подготовилась к приговору. Сообщая этот печальный факт, Наталка попутно писала и об общих знакомых, в какой-то мере интересующих Дарку, живущую на чужбине. Например: Ивонко Рахмиструк поступил на медицинский факультет в Бухаресте и, если верить слухам, перед отъездом обручился с Лидкой Дуткой.

Да, это новость! Гиня Иванчук в порядке исключения добился приема в студенческую корпорацию «Запорожцы», хотя он не студент. Теперь Гиня расхаживает в форменной шапочке, с пестрой лентой через всю грудь и проявляет «активность» — он уже дважды участвовал в еврейских погромах. Вот и все черновицкие новости. Да, еще одна! Мици Коляска вышла замуж, Наталка случайно встретилась с ней на улице. Та просила передать подругам, что обязательно сдержит слово и угостит всех тройной порцией мороженого, только надо подождать до лета.

Привет от брата.

«Привет и спасибо твоему брату», — подумала Дарка, но на письмо ответила не скоро.

Наступило девятое утро, а письма от Данка не было.

Штефанештский почтальон, ободранный подросток в пышной барашковой шапке (единственная ценная вещь на нем), опаздывал с доставкой почты более чем на полсуток.

Почта из Черновиц (Дарка все разузнала) приходила в полдень. Чтобы не прерывать рабочий день, Думитраке являлся на почтамт вечером, забирал почту домой и на рассвете следующего дня разносил адресатам.

Дарка всегда получала письма по утрам, перед уходом в гимназию. Все эти дни она завтракала, одевалась и причесывалась у окна. Немного успокаивалась, лишь когда островерхая шапка Думитраке проплывала мимо калитки. Нервы Дарки были напряжены до предела.