Совершенство

– А теперь?

– А теперь работает на семейство Перейра.

– Почему?

– Пансион побольше.

– Пожалуйста, ответьте по существу.

– Скорее всего чувство вины, как мне кажется. Мы когда-то были любовниками.

Так ясно, так просто, так легко – ложь? Правда? Или правда, звучащая, как ложь?

Она продолжила, ведя пальцем по краю тарелки с кимчи, но не притронувшись к еде:

– Рэйф и Филипа уверены, что Матеуса Перейру убили. Гоген думает примерно так же, более того, ему кажется, что он должен был сделать все, чтобы этого не случилось. Его терзают угрызения совести, что ему это не удалось.

– А Матеуса убили?

– Следователь вынес так называемый открытый вердикт. В заключении токсикологической экспертизы содержались двусмысленности и неясности.

– А Гоген считает, что это вы убили Матеуса?

– Да.

– А вы его убили?

Она на мгновение втянула губы, потом слегка выдохнула, улыбнулась, взглянула на меня без раскаяния или радости и ответила:

– Да.

Она знает, что отдаст и что получит.

– Почему?

– По массе причин. Вам это интересно?

– Гоген свел меня с вами. Если бы он этого не сделал, вряд ли бы он так усердствовал и рыл землю. Вы втянули меня в самый эпицентр своих дрязг и разборок.

– Это не совсем так.

– Неужели?

– Нет, – задумчиво произнесла она, осторожно собираясь с мыслями, и легким голосом продолжила: – Конечно же, нет. Вы сами захотели выкрасть «Куколку» в Дубае. Сами захотели провернуть это дело в разгар самой важной для Рэйфа презентации, на глазах у всего мира. Вы сами захотели унизить его и поставить крест на перспективах «Совершенства» в ОАЭ. Вы сами заварили эту кашу и подняли шум, а нас с Гогеном привлекли лишь его отголоски.

– Мне просто хотелось заполучить бриллианты.

– Правда? Существовало множество способов их похитить, не прибегая при этом к унижению Рэйфа.

– Мне хотелось…

И тут я умолкла, повернула голову и стала глядеть на сгущавшиеся над морем тучи, где-то далеко, у самого горизонта, где море превращалось в потемневшее небо.

Байрон поправила палочки для еды и ждала. На Востоке никогда не оставляйте палочки в чашке с рисом после того, как закончите есть: это означает подношение мертвым. Другие традиции: четыре – несчастливое число, си созвучно смерти, также всегда помните, что… что… да плевать. Что угодно.

Она ждала, пока меня не охватит дискомфорт, ждала, пока у меня начнут путаться мысли, исчезнет самоконтроль, а слова и отрицания бесцельно закружатся в голове там, где должна царить дисциплина. Выждав еще мгновение, она взглядом указала на лежавшую между нами флэшку и произнесла:

– Я так полагаю, что это не единственная копия.

– Нет. Почему вы убили Матеуса?

– Не уверена, что это имеет отношение к нашему разговору.

– Имеет, уж поверьте мне.

Она шумно вздохнула, после чего начала говорить размеренно и спокойно.

– Возможно, потому, что на его совести лежала смерть многих тысяч людей. Разумеется, сам он их не убивал. Матеус представлял собой нечто большее, чем просто медиамагнат. Он вкладывался в политику, активно занимался лоббированием, управлял различными компаниями. В этом нет ничего необычного: он был человеком с деньгами и убеждениями. А убеждения придают правде некую окраску. Когда появилась работа с предположениями, что, например, употребление в пищу лимонного сорго столь же эффективно в лечении рака, как химиотерапия, он велел своим редакторам все это освещать. Естественно, работа была написана каким-то психом, и ее тотчас же забыли, но он о ней раструбил. Полицейский застрелил ребенка, и по команде Перейры фараона объявили героем, а на ребенка навесили ярлык вора, совершенно неисправимого в свои тринадцать лет. Полицейский был белым, а мальчишка черным – обычная история. Выборная кампания, основанная на ненависти к иностранцам, к беднякам, ко всему неизвестному, причем эксперты разбивали ложь за ложью – но Матеус Перейра не печатал мнения экспертов, а скорее… печатал вой. Всегда громкий и оглушительный вселенский вой.

В те времена я еще работала в государственных структурах, и однажды мне позвонили и сказали, что Матеус намеревается опубликовать статью о бывшей жене одного парламентария. Этого парламентария как раз судили за коррупцию – он подделал отчетность, продал общественные активы стоимостью миллиард триста миллионов фунтов группе своих дружков за четыреста миллионов, взяв в процессе этого прекрасную комиссию сто пятьдесят миллионов. С дружками он кантовался еще в университете, и все они дружили с Матеусом. Но этот парламентарий к тому же еще и избивал свою жену, и вот однажды она не выдержала, собрала бумаги, доказывавшие все его деяния, и отправилась в полицию.