Совесть

— Так!.. Вы меня не просили, чтобы я освободил этот дом для вас? Не просили? А почему живете в этом доме? Почему не освободили его?

Большой, похожий на бугристый огурец нос домлы угрожающе уставился на раиса.

— Я и не собираюсь жить в этом доме!

— Не собираетесь? Так поскорее освободите его!

— Освобожу, но я хотел поговорить…

— Сегодня же и выезжайте! — отчеканил Атакузы, не слушая…

Из кухни выбежала Алия. Босиком, на ходу ловя сползший с головы платок, бросилась к мужу:

— Опомнитесь, Атакузы-ака! Опомнитесь!

Багрово-красная голова домлы тряслась. Он с болью сказал:

— Ах, глупец, глупец! Совсем потерял голову, раис.

— Благодарю покорно! Будь проклят тот, кто делает добро! Сегодня же оставьте этот дом, этот кишлак!

В саду градом посыпались яблоки, из-за деревьев выскочил Хайдар — в майке и трусах.

— Отец! — схватил Атакузы за руку. — Одумайтесь, отец!

— Хорошо, я покину… — увидев Хайдара, старик сразу как-то сник. — Дом я покину, но кишлак… Возомнил себя хозяином кишлака, глупец!

— Вот, вот, все глупцы, все невежды, один лишь на свете мудрец — вы!

Хайдар подошел сзади, крепко обнял отца, оттащил от домлы.

— Да опомнитесь же наконец!

Атакузы вырвался из сильных рук сына. Не помня себя, закричал:

— Только вы, вы мудрец!.. — и вдруг замолк, замер с полуоткрытым ртом.

Старик, странно шаркая ногой, спотыкаясь, поплелся к себе — сгорбленный, жалкий. Атакузы опустил голову, сделал было шаг вслед дяде, остановился, махнул рукой и быстро пошел к воротам.

Шофера Атакузы отпустил, сам сел за руль и помчался в степь. У последних домов кишлака повернул обратно. Вспомнил: надо съездить в трест к газовикам— что-то застопорилось с газопроводом. С полдороги опять повернул назад, сообразил: пожалуй, сгоряча набьет там кувшинов.

В полдень лежал в штабе один, уставившись в потолок. Зазвонил телефон, потянулся, не вставая снял трубку.

— Дядя… дядя переезжает… — услышал взволнованный голос Алии.

— Куда? — спросил устало, безразлично.

— В школу. Комнату ему там будто бы дали. — Алия всхлипнула.

— Ну и прекрасно! — Атакузы бросил трубку на рычаг.

Минуты через три телефон опять задребезжал. Снова Алия!

— Что тебе еще?

— Звонили от Шукурова. У них гости из Ташкента. Домла Мирабидов с супругой. Просят вас приехать!

— Да? — Атакузы вскочил на ноги, захлебываясь, будто получил счастливую весть, сказал: — Тогда и ты готовься! Переоденься! Я сейчас буду. Поедем вместе!..

…Атакузы сидел, грудью навалившись на спинку стула. Но вот он встрепенулся, встал, грузными, твердыми шагами пошел к хаузу, подставил голову под струю фонтана. Обмыл лицо, похлопал мокрыми ладонями по шее. Вытерся — Махбуба подала полотенце. Теперь он был совсем трезв, будто и не пил вовсе.

— Простите, Абрар Шукурович. Обрадовался неожиданной встрече с Вахидом Мирабидовичем и позволил себе лишнее…

— Нет-нет, — заерзал, заюлил Вахид Мирабидов, — все хорошо…

Атакузы оставил без внимания эту суету, смотрел только на мрачного Шукурова.

— Если разрешите, мы поедем, Абрар Шукурович.

Подбежала, покачивая плечами, Махбуба:

— Что вы, Атакузы-ака! Сейчас подам плов!

— Спасибо за все. А ну, ханум!..

— Я готова… — Алия, словно прося извинения, застенчиво улыбнулась.

Абрар Шукурович остановил поднявшегося тестя:

— Не беспокойтесь. Я сам провожу гостей.

У ворот он отвел Атакузы в сторону.

— Куда переехал домла?..

— В школу. Дом, как вы и приказали, вернули этой самой Надирехон. Мужа восстановили на прежней работе. Я извинился перед ним. Надеюсь, сделал все?

— И страдаете от гордости? Самолюбие пострадало?

— Дело не в самолюбии. Я, кажется, устал. — Атакузы стоял, печально опустив голову, непривычно тихий. — Устал, Абрар Шукурович. Хочешь сделать' что-то хорошее — мешают, не дают развернуться.

— Это вам-то не дают развернуться?

— Я сделал все, что вы приказали, — уклонился от ответа Атакузы, — Можете проверить…

— Я приеду к вам. Поговорим.

— Понятно, — усмехнулся Атакузы.

Алия хотела бы упросить мужа, чтобы не садился за руль, но знала — бесполезно. В такие минуты Атакузы никогда не отступает от своего. Собственно говоря, Алия вовсе и не боялась, что может произойти несчастье, даже не думала об этом. Всем сердцем чувствовала, как страдает муж.

Алия знала его натуру: сначала обидит человека, а потом сам терзается. Но то, что случилось сегодня!.. Такого не должно было быть. Даже Хайдар, он ведь дуется на деда, и то возмутился. И потом пошел помогать старику, когда услышал, что тот переезжает.

Алия тоже побежала к дяде, плакала, упрашивала: «Подождите, одумайтесь. В гневе, сами знаете, что только не слетит с языка. Потерпите до возвращения Атакузы-ака!» Но Нормурад-ата не захотел ждать, твердо стоял на своем. Все в той же полосатой пижаме-мешке, в старых шлепанцах таскал вещи, устраивался в машине. Алия боялась, как бы старик в сердцах не прогнал Хайдара. Но нет, обошлось, даже рад был его помощи.

В полдень, когда позвонила мужу, Алия по голосу поняла, как ему тяжело. Но по-настоящему почувствовала всю силу его страданий, когда он вернулся из степи.