Совесть

Начал речь с целинников. Говорил о людях, о славных хлопкоробах колхоза «Ленин юлы». «Творят чудеса в суровой пустыне!» — так и сказал. Все трудности нарисовал, показал самоотверженность здешних людей и только тогда перешел к критике. руководителей строительных организаций. Пропесочил их как надо. Нет чтобы проявить заботу о героях — он не боится этого слова, да, да, о героях, — нет чтобы создать им сносные условия труда и быта! Так что они делают? Волокиту тянут, забюрократились! Постепенно так разгорячился, так разделал их — не знали, куда и глаза прятать, готовы были, казалось, нырнуть хоть в нору суслика.

Сколько раз Атакузы бился с начальником Ирсов-хозстроя. Этот самодовольный истукан одно только и делал — наполнял карман пустыми обещаниями. А сейчас обмяк, осунулся — вся спесь слетела. Самодовольный бюрократ теперь, приложив руку к груди, на все вопросы секретаря обкома лепетал одно и то же:

— Выполним, товарищ секретарь! Будет сделано, товарищ Халмурадов!

Рта хоть бы не открывал! Халмурадов даже умолк, посмотрел на него удивленно:

— Будет сделано? Так почему же не сделали до сих пор?

А тот снова выпалил:

— Будет сделано, товарищ секретарь!

Тут уж никто не удержался, на всю степь захохотали.

Как следует досталось и управляющей облбытом — гладкой, кокетливой женщине. Ей под сорок, но сохранилась хорошо, красоту блюдет, времени не жалеет. Она вначале не растерялась отвечала бойко, речисто. Но как взял ее Халмурадов в оборот, подняла к небу обведенные синей краской глаза и стала жаловаться на свое министерство.

Эта модница, берегущая каждую свою ресницу, прошлой весной, когда закладывали фундамент быткомбината, говорила совсем другое. Ее прямо-таки зажигательная речь вызвала гром аплодисментов. А потом уехала и забыла. Ни разу не побывала на подшефном строительстве. И вот, не краснея, перекладывает всю вину на других.

Атакузы так разволновался — сам не заметил, как вскочил с места.

— У меня вопрос по ходу выступления, можно?

— Пожалуйста, пожалуйста…

— Я хотел бы узнать… как идут дела со строительством бытовых предприятий в городах, и в частности в областном центре?.

Управляющая облбытом, видно, не уловила подвоха в словах раиса, замигав черными, в комочках туши, ресницами, сказала:

— В центре? Дела идут неплохо. План выполняем.

— Вот как? Там, значит, дела движутся хорошо, а здесь плететесь черепашьим шагом? В чем причина такого разрыва, товарищ Шакирова?

— Причина? — Шакирова поправила локон, упавший на лицо, в волнении нечаянно растерла на щеке густые румяна. По лицам собравшихся пробежала улыбка.

— Я назову вам причину! — перебил Атакузы. Шумно вздохнув, посмотрел на секретаря обкома.

— Пожалуйста, говорите, — Бекмурад Халмурадович исподтишка бросил взгляд на Шакирову.

— Причина проста — в городе работать легче! В тени да в прохладе и план выполнить нетрудно. Но если вы… если у вас есть совесть… — Атакузы долгим, суровым взглядом обвел руководителей строительных организаций, и они под его взглядом вдруг засуетились, зашевелились, казалось, не знали, куда деться от гневных глаз раиса. — Если у вас есть хоть капля совести, то выполняйте свои планы в первую очередь здесь — в этом пекле! Вон, посмотрите туда! — Атакузы резким взмахом руки указал на мрачные, черно-пепельные барханы. — Пятьдесят моих девушек, нисколько не хуже вас, товарищ Шакирова, днем и ночью трудятся здесь. Они выращивают хлопок! Вы простите меня, товарищ Шакирова, там в тени да прохладе, выполнив свой планчик, живете в свое удовольствие, а здесь люди, не разгибая спины, изнывают в жаре! Так что же, у них нет права на хорошую жизнь?

— Я, кажется, не сказала, что у них нет прав…

— Еще бы вам сказать! Но вы, именно вы лишаете их этого права! Я ли не обивал ваш порог, я ли не сидел часами в вашей приемной, не кланялся вам в ножки! А вы…

На ресницах Шакировой повисли слезы. Атакузы дернул кадыком, будто заставил себя проглотить слова, готовые сорваться с языка, и повторил:

— Нужно иметь совесть. Совесть!

Слезы спасли Шакирову. Бекмурад Халмурадович ободряюще кивнул ей:

— Не расстраивайтесь. Наш уважаемый раис был несколько резок, но и вы должны понять его. Ведь он прав — молодежь работает в поте лица здесь, в пустыне, она хочет и должна жить хорошо.

Кончили с Шакировой, и град критики посыпался на голову управляющего дорожным строительством, за ним попало связи, после связистов принялись за коммунальное начальство. И все они, такие спесивые, как гуси, важные — не подступись, стояли по стойке «смирно» и, словно попугаи, заученно повторяли:

— Выполним! Будет сделано! Выполним!